Игорь Прокопенко - Чеченский капкан: между предательством и героизмом

Весной 1995-го в Чечне некоторое затишье. Временное перемирие застало боевиков в предгорьях Главного Кавказского хребта. Их как будто жалели. За пару месяцев уже два раза объявляли мораторий на боевые действия. Выдавленные из Грозного, дудаевские отряды сконцентрировались на двух направлениях. На западном — Самашки, Бамут, станица Ассиновская. На восточном — Аргун, Гудермес, Шали. Им противостояли две федеральные группировки: «Север» и «Юг». Настал решающий момент. Бандитов можно было накрыть одним ударом.

Мы беседуем с Сергеем Чепусовым, начальником штаба 245-го мотострелкового полка;в 1995-м он вместе с Геннадием Трошевымучаствовал в переговорах с Масхадовым.

«Когда они наступали, брали Грозный, мы даже в какой-то момент знали, где находится Дудаев, — рассказывает Чепусов. —Под Грозным он был, на южной стороне Грозного. Знали где. И нам не давали открыть огонь туда. Потом, когда разведчики доложили, что джипы оттуда ушли, нам разрешили стрелять. О чем это говорит? Когда мы наступаем, готовы уничтожить группировку бандитов, которые были там, два батальона могли уничтожить, нам вдруг говорят: «Стой, переговоры».

26 апреля президент Борис Ельцинподписывает указ о дополнительных мерах по нормализации обстановки в Чеченской Республике. Другими словами, вводится очередной запрет на ведение боевых действий. Непонятная тактика Центра застает войска в тот момент, когда они не оставили боевикам ни одного шанса. Но военные скованы в своих действиях именно президентским указом.

…Шатой, «чеченская Швейцария», как его иногда называют. Название этого села часто будет мелькать в сводках и сообщениях информационных агентств. Для командования федеральных войск взять Шатой — стратегическая задача. Отсюда по горным тропам, через перевал боевики беспрепятственно попадают в Грузию. А оттуда идут оружие и пополнение.

Батальону ульяновских десантников приказано выдвинуться в Шатой налегке, без прикрытия. Позже выяснится: плохо сработала разведка. Да и связисты подвели. Связи со своими нет. Группа из двухсот с лишним бойцов ускоренным маршем входит в село. О том, как это происходило, нам рассказал офицер Ульяновской воздушно-десантной дивизии Александр Павлов:

«Вошли мы в Шатой очень быстро. Боевики не ожидали такого варианта. Мы захватили Шатой и плацдарм рядом с ним. Встали, организовали круговую оборону и начали сразу пристреливать близлежащие основные точки».

Десантники еще не знают, что совсем рядом сосредоточены крупные силы боевиков. Бандитов в 10 раз больше. По самым скромным подсчетам, всего в полутора километрах от Шатоя, в горах, находятся 2000 вооруженных до зубов чеченцев. Лагеря оборудованы мощными инженерными сооружениями. Блиндажи в 5–6 накатов. От них тянутся траншеи в человеческий рост. Все тщательно замаскировано. С воздуха укрепления не засечь.

Блиндажи утеплены соломой. Есть печь. Своды поддерживают стальные рельсы. Боевики могли вести здесь оборону несколько месяцев.

Сюда, на формирование, боевики стекались из окрестных сел. Хотя с самого начала войны тактика у них была другая. Они предпочитали воевать с федеральными войсками в других районах Чечни. Вести боевые действия рядом со своим домом тяжело психологически. В боях в Грозном в 1995 году участвовали в основном чеченцы из высокогорных районов.

О том, какую внушительную силу представляли собой формирования боевиков, можно судить по рассказам вертолетчиков, которые обеспечивали поддержку спецназа.

Вот что рассказал нам Валерий Чухванцев, заместитель командира вертолетной эскадрильи:

«…Летим двумя экипажами. Мы с командиром полка в первой машине, вторым идет экипаж Олега Драя.

В задачу двух вертолетчиков входила доставка боеприпасов для подразделений спецназа, которые закрепились на высотах близ Шатоя. Провели первую разгрузку. Направились за второй партией и были уже практически у базы, когда их засекли боевики. Бандиты открыли шквальный огонь по вертолетам.

Уже почти проскочили, как вдруг слышу в наушники: «Пожар, пожар!!!» — продолжает вспоминать Валерий Чухванцев. —Борт такой-то, я подбит. Иду на посадку»…

Картина была ужасной. Машина Олега Драя горела. Клубы черного дыма закрывали все вокруг. Из вертолета, в котором находился Валерий Чухванцев, было невозможно рассмотреть, что же стало с экипажем на горной площадке. Погибли? Сгорели в вертолете, а может, успели выскочить? А если и успели выскочить из горящей машины, то могли попасть в руки боевиков! Ответов на эти вопросы, пока вертолет Чухванцева находился в воздухе, не было. И тогда он принимает решение садиться. В кромешном аду среди пуль и разрывов они совершили посадку.

«Выскакиваем, начинаем искать. Где экипаж? Никого не видно. Где Олежка? Не видим Олежку», — вспоминает Валерий.

Чухванцев с командиром подбежали к горящему вертолету, они увидели, что людей в нем нет, значит, успели выскочить, теперь их надо искать, но где? Где наши? Где враги? В горячке боя, среди разрывов мин, огня и дыма, понять это было очень сложно. Два вертолетчика, рискуя жизнью, метались по полыхающему каменистому плато. Они искали своих товарищей. Взлетать без своих товарищей они считали невозможным. Сколько прошло времени в этом страшном поиске, никто не помнит. Но вот первая удача — бортового техника, оказывается, подобрали наши десантники. Он ранен, но жив. Чудом нашли Олега Драя, и только поиски правого летчика ни к чему не привели. А тем временем обстрел наших позиций становился все более массированным.

«Десантники выскакивают и орут нам: «Мужики, уходите, сейчас будут добивать!» — продолжает Валерий. — Я говорю, не можем мы уйти, нет у нас одного человека. А они нам — уходите, будете искать одного, угробите всех… Кричу командиру, что делать. Он говорит, садись, давай, в вертушку!»

Это было тяжелое решение — лететь на подбитом вертолете без одного члена экипажа. Но иного выхода не было. Промедли они чуть-чуть, и пять человек погибли бы вместе с боевой машиной. Пули градом стучали по обшивке вертушки.

«Летим низко, чтобы нас никто не засек, — продолжает Валерий Чухванцев. —Идем по телеграфным столбам. Два столба — поворот направо. Пять столбов — налево. Вот выскакиваем из-под обстрела, впереди Аргунское ущелье. Говорю: командир, нам туда! Дом там! И тут я смотрю, у меня рука затряслась, дрожит рука. Думаю, некрасиво. Тут раз, вторая затряслась… уже ноги трясутся. Вот это, думаю, позор… Неудобно перед ребятами, подумают, трус какой-то… А тут смотрю, Димка Марковский сидит, сигарету нервно так вытаскивает. Три затяжки — и нет сигареты, только пепел падает… Он тут же новую вытаскивает, опять три затяжки — нет сигареты… Димка тоже волнуется. Разворачиваюсь, а у командира пот градом, я думаю, ладно, не один я такой»…