Людмила Улицкая - Детство 45-53: а завтра будет счастье

С этой весны в нашей семье опять началась полоса невезенья, горя и бесконечные мамины слезы. Мы потеряли отца. Брат Саша родился инвалидом. Перенесенные им операции и полуторагодовое пребывание в гипсе не помогли. Ходить он начал на четвертом году жизни. В детский садик его не брали. Мама работала на двух работах. Каким-то образом более двух лет мы с ней по очереди сидели с ним. Его маленькое тельце от плеч до голеностопов было заковано в гипс. Поднять я его не могла. Гипс был очень тяжелым, громоздким, ужасным по форме. Лежал Сашенька день и ночь на чертежной доске. В теплую погоду выносили стол на улицу, и я сидела около него часами. В один из погожих солнечных дней мама выбежал к нам на улицу очень взволнованная. Она громко кричала, что, оказывается, Берия – предатель! Господи, не могла я с ней разделить ее волнение! Я только спросила: «А Берия – это тетенька или дяденька?!» И мама замолчала, погладив меня по голове.

Снова мы стали очень нуждаться. Денег не хватало ни на что. Опять чужие платья, ботинки, рваные до дыр, и бесконечные думы о еде. Есть хотелось постоянно. Мама сажала и продавала картошку. Ходила по утрам в лес за грибами, за дровами и за травами для заварки чая. Меня тошнило от супа с селедочными головами. В школу я ходила с куском черного хлеба.

Мама придумала «бизнес». Она нарвала полное ведро полевых цветов. Всю ночь мы вязали с ней букетики. С первым поездом мама уехала в Москву, продавала там цветы. Я очень ее ждала. Ведь она обещала купить конфет за мою «работу». Я сидела целый день с братом. Вернулась она заплаканная с пустым ведром и штрафом за безбилетный проезд, так как ничего она не могла продать и ехала обратно без билета. Как же смогла мама нас вырастить в шестиметровой комнате с удобствами во дворе? А ведь кроме кроватей в комнатке была печь. Она занимала очень много места. Топила ее мама дровами и тоже плакала, то ли от дыма, то ли от горя?

Мама стала очень нервной. Частенько мне от нее доставалось, потому что я была очень озорной и бедовой девчонкой. Фактически жила на улице. Старалась убежать из дома. Занималась горными лыжами, ходила в городской хор и в студию по рисованию. Никто меня никуда не устраивал, я везде устраивалась сама.

Когда учила уроки? Не помню, да и учила ли? Школьные науки давались мне легко.

Подростком, в пятнадцать лет, я стала стесняться своей внешности и одежды. Кроме бани, не знала никаких возможностей ухода за собой, только баня и кусок хозяйственного мыла. Девчонки стали стричь друг друга. Выходило это смешно, глупо, и от этих стрижек мы плакали. Спасало то, что у меня были кудрявые волосы. Мы стали ходить с подружками на каток и на танцульки. Приходилось нам меняться и платьями, и туфлями, потому что танцевать на асфальте в дырявых туфлях было очень больно: пальцы стирались до крови. Одна сидела, а другая танцевала, по очереди. В основном так жили все мои подружки. Шел 1959 год. Трудности в семье продолжались.

Выпускной десятый класс закончила хорошо. Выбирать, где учиться, возможности не было. А я мечтала об институте кинематографии. Хотела быть художником-мультипликатором. Но тетя сказала: «Будешь медсестрой, как я. Иначе помогать деньгами не буду». Я выучилась, работала, старалась, все у меня получалось. Это была моя юность. На работе мы сдружились с Лилечкой, дружим уже пятьдесят лет.

Уже имея ребенка и будучи замужем, закончила я педагогический институт. Работая в школе с детьми, я стала понимать, что это настоящее мое призвание. Эти годы были для меня тоже очень счастливыми! Я очень любила детей и школу.

Мама же сделала все, чтобы мой брат Саша закончил музыкальное училище. Она понимала, что ему с инвалидностью будет очень трудно состояться в жизни.

Она немного не дождалась его диплома с отличием. Болезнь и вся ее мучительная жизнь отняли у нас маму.

Это сейчас государство стало немного заботиться об инвалидах. А тогда… на областном музыкальном конкурсе исполнителей Саша получил диплом лауреата и приговор: «Для профессиональной сцены не пригоден! Инвалид!» Ему было двадцать два года, совсем молодой человек, и такое услышать! Я в первый раз увидела его слезы. Ведь он прощался с музыкой, со своим любимым баяном! Но брат не сломался, выстоял. Он окончил Институт культуры и много лет работал в культуре Дмитровского района. Был и руководящим работником. Его энергией в работе можно было только восхищаться. Он был хорошим отцом, мужем и братом! Его успехами и умением преодолевать трудности, боль и невзгоды я очень горжусь! Он был моим первым другом, советчиком и помощником!

P.S.: В наши дни я не могу слышать разговоры о современной жизни, о голоде, холоде, разрухе и несправедливости. Жизнь вообще всегда очень сложная вещь! Вечны справедливые слова русского писателя: «Разруха начинается в головах!» Да, трудно, да, обидно иногда! Я не вижу голодных, упавших на улице людей. Если они и падают, то чаще всего от пьянства и прочего безобразия! Кто хочет, тот работает! Моя пенсия средняя, я так же, как многие, попала под пресс дефолта, потеряла свои сбережения в сбербанке. Были силы – двенадцать лет работала на пенсии. Жизнь научила меня трудиться, жить по средствам и оставаться человеком. Этим я обязана родителям, учителям, трудовым коллективам и верным друзьям. Я рада, что смогла научить этому моего сына! Мы вместе видим, как расцвел наш Дмитров, как много на улицах машин, молодых семей с детьми, как несмотря ни на что, поднимается к новому и лучшему наша страна.

Все вместе, россияне многое преодолеют, смогут и сделают!

День Победы застал нашу семью в Грузии. Папу после ранения на фронте и госпиталя послали в Тбилиси, и мы с мамой к нему поехали. Добирались мучительно, остались без багажа, заразились малярией. Пришли по нужному адресу, на проходной нас не пускают, воинская же часть. А мы так измучились, еле стоим. Выходит папа. Смотрит на нас и говорит:

– Кто меня спрашивает?

Мама, ей сорок лет, а она седая, вот как я сейчас. Мне тринадцать было, я тощая, косы завшивлены, ноги стерты в кровь, платьице, сшитое мамой из простыни. Мне так обидно стало, я крикнула:

– Папа!

До сих пор помню его лицо тогда. Он пошел к своему командиру, рассказал, что и как, сказал, что мама была медсестрой в Чапаевской дивизии. Нашу семью эта история всю жизнь выручала в разговорах с начальством.

Пустили нас на территорию в красный уголок отдохнуть. Папа принес поесть, мы голодные были. Назавтра нам с мамой дали общежитие, койку в комнате с еще одной женщиной. Ну вот, с жильем устроились, а есть нечего, и одежда только та, что на нас. Мама скоро нашла работу, за свиньями ухаживать. Это было хорошо, потому что свиней кормили жмыхом, и маме разрешали брать немного домой для меня.