Михаил Ошлаков - Заказное убийство Сталина. Как «залечили» Вождя

Последние годы давление Сталина фиксировалось врачами в районе 145,150 на 90. Говорить о том, что подобные цифры являются нормой для пожилых людей – грубейшая ошибка и безграмотность. Относительно здоровые пожилые люди должны иметь нормальное давление, т. е. в пределах 110, 130 на 65,85. От того, что в почтенном возрасте у людей увеличивается риск повышенного давления, гипертоническая болезнь не может превратиться в норму, а остается болезнью.

Между тем как врачи при давлении в 150 на 90 не находили у Сталина гипертонии? Такие цифры не только способны были в любой момент спровоцировать инсульт, но и, воздействуя на организм в течение длительного времени, привести к возникновению смертельно опасных недугов системного характера.

Все дело заключалось в том, что, боясь подставиться и вынести решение, которое могло быть истолковано как вредительское лечение, врачи при обслуживании Сталина вообще избегали ставить какие-либо диагнозы и принимать какие-либо определенные решения.

В свете этого имеющиеся сегодня в распоряжении исследователей данные прижизненного медицинского наблюдения Сталина могут рассматриваться как достоверный исторический источник только с очень большой натяжкой. Вот, например, выдержка из истории болезни Сталина, находившегося в сентябре 1950 года на курорте, которая приводится рядом авторов как доказательство хорошего самочувствия вождя:

Вы представляете себе, как выглядела шкала тонометра в 1950 году? Можно реально было отличить на ней 140 от 138? Любой доктор подтвердит, что это совершенно одно и то же. Данная запись не что иное, как обычная бюрократическая отписка – искупали, полегчало, да еще и врач русский – не подкопаешься! Вот уж воистину – гримаса судьбы – жизнь Сталина, злейшего врага формализма и очковтирательства оказалась в старости в руках бюрократов-перестраховщиков!

Граждане СССР были убеждены, что «люди в белых халатах», носящие звания академиков и профессоров, бьются за здоровье вождя, не щадя жизни, точно герои-фронтовики. На самом же деле кремлевские профессора думали главным образом о том, как бы не подставиться, втайне мечтая, чтобы Сталин загнулся при обстоятельствах, не связанных с лечением, например в результате стихийного бедствия.

Один из врачей, находившихся на Ближней даче рядом с умирающим Сталиным, профессор Мясников впоследствии вспоминал:

Страх – вполне понятное, всем свойственное чувство, не будем слишком строги. Однако честные люди, надо признать, на месте кремлевских профессоров, обнаружив, что не способны в силу тех или иных причин лечить руководителей государства, ушли бы работать в городские клиники.

Да и как, по совести говоря, если не врачами-убийцами назвать пять профессоров и трех академиков, не додумавшихся за три дня (!) сделать семидесятичетырехлетнему больному, находящемуся в крайне тяжелом состоянии, обыкновенную кардиограмму?! Ведь даже на двери кабинета любого районного терапевта написано: «Прием больных старше шестидесяти лет только при наличии ЭКГ»!

В необъятном Союзе Советских Социалистических Республик были десятки тысяч докторов, способных самоотверженно лечить Сталина. При этом не важно, как их звали бы Лукомский и Кириллин или Восканян и Лившиц, главное, чтобы они были порядочными людьми. То, что такие люди, такие врачи в СССР были, подтверждает хотя бы пример Лидии Тимашук. Беда заключалась в том, что кремлевская медицина, эта бюрократия в белых халатах, воспринимая свою близость к «телу вождя» как кормушку и источник жизненных благ, не допускала честных врачей до Сталина, безжалостно отталкивала и перемалывала их.

В результате всего этого комплекса объективных и субъективных причин Сталин, в последние годы жизни особенно нуждавшийся в поддержке врачей, вынужден был иметь дело не с медициной и не с докторами, а с бездушной, циничной и смертельно опасной системой.

Единственным «живым» человеком, защищавшим от нее Сталина, к началу пятидесятых годов оставался генерал-лейтенант государственной безопасности Николай Сидорович Власик.

До середины тридцатых годов охрана Сталина осуществлялась различными подразделениями, подчиненными одновременно нескольким руководящим центрам – Управлению коменданта Московского Кремля, аппарату ЦИК СССР и Оперативному отделу Главного управления государственной безопасности (ГУГБ) НКВД СССР (Опероду).

Личную, выездную охрану Сталина обеспечивал Оперативный отдел, возглавлял который Карл Викторович Паукер. Пребывание этого человека на столь ответственной должности само по себе представляло удивительный феномен большевистского государства. Карл Паукер родился в Австро-Венгерской империи в бедной еврейской семье и до 1914 года работал парикмахером в оперном театре Будапешта. Попав с началом Первой мировой войны в австрийскую армию, Паукер вскоре был взят в плен русскими войсками в одном из боев в Галиции. До начала Октябрьской революции он просидел в лагере для военнопленных, а во время Гражданской войны примкнул к большевикам. Вскоре Паукер был замечен Троцким и в начале двадцатых годов занял должность начальника Оперативного отдела НКВД СССР.

В ноябре 1936 года по результатам расследования дела «Клубок» («Кремлевского дела»), вскрывшего многочисленные изъяны в обеспечении безопасности высших должностных лиц Советского Союза, функции Оперативного отдела решением Политбюро ЦК ВКП(б) были переданы в ведение вновь организованному Отделу охраны ГУГБ НКВД СССР, переименованному вскоре в 1-й Отдел ГУГБ НКВД СССР.

Карл Паукер был снят с должности и через некоторое время расстрелян. После смерти Сталина реабилитирован Карл Викторович не был. Почему советские власти решили, что Паукер навредил революции больше, чем, скажем, Авель Енукидзе или Роберт Эйхе, сказать трудно.