Дмитрий Верхотуров - Путин, учись у Сталина! Как спасти Россию

В 1930-х годах Сталин столкнулся с серьезнейшей проблемой – постепенным бытовым и профессиональным разложением высшего партийного, хозяйственного и военного руководства. Руководящие кадры, даже некоторые члены Политбюро ЦК ВКП(б), занимавшие высокие посты в государственных органах, на глазах стали утрачивать свои управленческие навыки и партийную бдительность.

Первый звоночек прозвучал во время процесса «Промпартии», когда в центральном плановом органе была раскрыта законспирированная антисоветская организация, которая работала с секретными сведениями по экономике и составляла планы его развития, стараясь подготовить экономический коллапс ко времени предполагаемой интервенции. Оставался еще один, крайне интересный вопрос – как все эти люди попали в Госплан?

Для председателя Госплана СССР Г. М. Кржижановского раскрытие вредительства в планировании было очень серьезным ударом. Получалось, что вождь советских плановиков в течение многих лет не видел вредителей у себя под носом, шел у них на поводу и позволил им протащить минималистский план по черной металлургии в первый пятилетний план. Более того, Ларичев на процессе показал, что его пригласил в Госплан в 1922 году именно Кржижановский тогда еще никому не известного сотрудника [39]. Рамзин оказался в Госплане благодаря Кржижановскому после участия в составлении плана ГОЭЛРО. Калинников тоже пришел в Госплан, не имея ни хозяйственной, ни инженерной известности, и получил свое положение только благодаря содействию Кржижановского. Известно, что Пальчинский, по сути дела, организовавший вредительство, был консультантом Госплана, и был момент, когда Кржижановский просил в 1922 году Московский ревтрибунал освободить его на время доклада в Госплане.

Получается, что именно вождь советских плановиков, руководитель составления ленинского плана ГОЭЛРО, соратник Ленина и прочая, и прочая привел в центральный государственный плановый орган целое ядро будущих вредителей, которым удалось развернуться и существенно затормозить развитие народного хозяйства. Это был очень тяжелый проступок, и от более серьезных оргвыводов Кржижановского спасли только его партийная репутация ближайшего сподвижника Ленина, его научные и плановые заслуги.

Конечно, ему пришлось каяться. В октябрьско-ноябрьском номере журнала «Плановое хозяйство» за 1930 год Кржижановский написал саморазоблачительную статью, в которой признал, что вредительство в электроэнергетике имело большие масштабы: «Вредителям удалось значительно затормозить проведение ленинского плана электрификации» [40]. Он, конечно, в своей статье поносил двурушничество Рамзина, Осадчего и других вредителей, но свои ошибки ему оправдать было нечем. 10 ноября 1930 года руководящий состав Госплана СССР был изменен. Вместо Кржижановского главой планового органа стал В. В. Куйбышев, ранее возглавлявший ВСНХ СССР. Это была расплата за тяжелые кадровые ошибки. Впрочем, Кржижановскому были зачтены его заслуги в области электроэнергетики, и он возглавил Энергетический институт Академии наук СССР с задачей решения основных научных проблем развития энергетики. После своего ухода с поста председателя Госплана СССР Кржижановский надолго исчезает с авансцены советского планирования и хозяйственного развития. Он перестает публиковаться в журнале «Плановое хозяйство» на несколько лет, и даже составление Генерального плана электрификации в 1931 году прошло без его активного участия.

Подобный случай не мог не наводить Сталина на определенные размышления. Если уж такой опытный партийный деятель, как Кржижановский, с самым большим стажем в партии, в сравнении с любым членом Политбюро (партстаж Кржижановского отсчитывался с 1890 года, то есть с момента образования первых кружков и союзов, и получается, что он вступил в партию за восемь лет до ее создания в 1898 году), близкий соратник Ленина, руководитель составления плана ГОЭЛРО – второй программы партии, и так далее, не смог разобраться в окружавших его людях и собрал вокруг себя такое «созвездие» вредителей и иностранных агентов, то что же говорить о других партийных и хозяйственных руководителях?

Между тем разложение руководства разного уровня, от районов до центральных наркоматов и даже до Политбюро ЦК ВКП(б), прогрессировало и нарастало. И тому была веская причина. Специфические условия индустриализации породили другое любопытное явление, которое теперь почти не встречается в чистом виде, но тогда было чрезвычайно широко распространено. Это явление – концентрация административной власти в руках очень ограниченного круга лиц, иногда даже в руках одного человека.

Когда в чистом поле начиналась стройка индустриального гиганта, десятки тысяч людей полностью отдавались во власть начальнику стройки. Строители полностью зависели от начальника строительства и его решений буквально во всем: начиная от рукавиц и хлеба на обед до жилья. Власть над рабочими начальник делил с секретарем партийной организации, если парторганизация была сильной и ею руководил хороший секретарь. Что же до остальных административных организаций, то их власть была слабой и эфемерной. Например, традиционно слабым был профсоюз строителей. Например, практически не присутствовала на стройплощадке милиция. Почти не распространялась на стройки власть местных Советов и исполкомов. Бывали примеры и куда показательнее. Исключительно высокая концентрация административной власти устанавливалась в отдаленных районах: на Архангельском Севере и на Северо-Востоке, на территории «Дальстроя». Там, особенно на территории «Дальстроя СССР» или «комбината особого типа» на Колыме, начальник прямо, открыто, с согласия Политбюро ЦК ВКП(б) сосредотачивал в своих руках всю власть. Глава «Дальстроя СССР» Э. П. Берзин официально сосредоточил в своих руках всю административную и партийную власть на подвластной территории, получил независимость от советских органов Якутской АССР и Дальневосточного края и по всем вопросам сносился только с высшими государственными органами – СНК и СТО СССР. На территории «Дальстроя» не создавалось Советов, он имел собственный суд и собственную милицию, получил право на сбор налогов с населения, причем товары для нужд самого треста освобождались от налогов. Трест обладал также монопольным и неограниченным правом использования всех природных ресурсов. В 1938 году «Дальстрой СССР» перешел в ведение НКВД, и директор треста стал главой специального главного управления в составе этого наркомата. Берзин, пожалуй, имел самую большую самостоятельность в принятии решений среди всего советского руководства.