Елена Давыдова-Харвуд - Испанские каникулы

И часто в “меню дня” включен напиток на выбор: вода, пиво, сок, вино или кофе.

Забегая вперед, скажу, что нас с Джеймсом удивило, как подавали вино к “меню дня” в Мадриде. В цену обеда входил напиток, и мы дружно заказали по бокалу красного. Нам принесли почти что полную откупоренную бутылку и поставили на стол. Вино нам очень понравилось, мы продолжали себе его подливать и бутылку таким образом прикончили. А когда нам выставили счет, то оказалось, что никому и в голову не пришло потребовать с нас за нее дополнительных денег.

Вот сидим едим в баре, и я наблюдаю, как по-разному расправляются со своими напитками англичане и испанцы. Первые, прежде чем расплатиться, допивают вино или пиво до последней капли. А испанцы, все как один, хоть немного в своем бокале, да оставляют.

В Андалусии, когда местная компания приходит в ресторан, счет принято делить на всех поровну, несмотря на то, кто что заказал. И только если кому-то очень уж хочется покрасоваться, он может заплатить за всех; но случается это крайне редко.

Правда, в других частях Испании все по-другому. В Каталонии, например, народ высчитывает, что пришлось на его долю, и старается, чтобы за вино расплачивался, по возможности, не он. А остальные испанцы над этим веселятся и считают каталонцев ужасными жмотами и прагматиками.

Еще тут принято (особенно у старшего поколения), что если мужчина и женщина идут в ресторан вдвоем, то мужчина платит за обоих.

А вечером, когда мы возвращались домой, в саду прямо у нас из-под ног лениво выпрыгнула огромнейшая жаба. Причем была она настолько жирна и неповоротлива, что остановилась сантиметрах в десяти от моих туфель и сидела, явно запыхавшись и приходя в себя после такого непривычного для нее упражнения. Стало ясно, почему на дорогах их попадается так много раздавленными – просто они ленятся спасать свою жизнь… А кто-то мне недавно сказал, что не беда, если жаба поселится у вас в пруду, потому что ведут они себя прилично. Проблемы же возникают с крошечными и почти прозрачными лягушками – шуму от них не оберешься, и каждый вечер они устраивают громкие концерты…

А вообще живности тут хоть отбавляй; причем обычные насекомые оказываются вовсе не такими, как в Москве: если таракан – так сантиметров пяти в длину, если муха – то кусучая; если жук – то такой огромный и шумный, что напоминает, скорее, вертолет. И что уж говорить про муравьев, которые вдруг отращивают крылья и начинают порхать вокруг! А чего стоят мелкие мошки, которых и разглядывать-то надо в лупу, а они так и норовят вырвать кусок вашей плоти…

Деревушки над облаками. Севильяна, топот и крикливые тетушки. Чеснок на завтрак и липовый чай на полдник

Ночью была гроза, и сегодня утром, пока я гуляю, картина такая: небо ярко-голубое, все вокруг радостное и свежее, а несколько туч, не успевших пролиться дождем, еще лежат в нижних складках гор – так низко, что некоторые деревушки оказываются высоко над ними.

Днем, от нечего делать и из желания познакомиться хоть с каким-нибудь местным населением, а заодно и подразмяться, я записалась в кружок севильяны для взрослых. Севильяна – это такой танец, разновидность фламенко, самая простая из всех. На первое занятие я пришла, не зная чего ожидать. Зал оказался симпатичным, с паркетным полом и зеркалом во всю стену. Преподавательница была средних лет, худющая, в очках с толстыми стеклами и в странной одежде: длинной широкой юбке поверх джинсов. Говорила она с сильным андалусским акцентом, так что я, и так-то не особо продвинутая в испанском, вообще ничего не понимала, а просто разглядывала ее и пыталась решить, цыганка она или нет: уж очень она была непохожа на остальных местных. А остальные – испанки средних и преклонных лет – приходились мне максимум по плечо. Многие были вовсе не худенькими, но даже те, кого нельзя было назвать толстушками, имели хорошо обозначенные попы и “ушки” на бедрах. На меня все тоже посматривали с любопытством: среди них я была единственной иностранкой.

Еще в группу затесался один кавалер. Я с ним разговорилась, и оказалось, что ему восемьдесят лет. Четверо его братьев и жена умерли, вот он и развлекается, чтобы не заскучать. При этом приятно наблюдать, что на занятие он пришел в свежей и отутюженной рубашечке, и брюки на нем были аккуратные, со стрелочкой. Трогательный такой и очень старательный старичок. Правда, путал дни недели, и севильяна ему не очень давалась: крутился он все время не в ту сторону…

Урок мне понравился. Училка, хоть и была явной разгильдяйкой – и отлучалась с невинным видом из класса, чтобы потом вернуться, выдыхая на нас остатки сигаретного дыма, – знала толк в методике и за какой-то час сумела обучить нашу не самую талантливую группу нескольким па. Забегая вперед, скажу, что после первого урока я стала наведываться на занятия регулярно. Во всей этой истории меня удивляло, что начало всегда сопровождалось бурной десятиминутной дискуссией: причем все говорили громко и одновременно и часто перебивали друг друга. Потом, в середине урока, в паузе между двумя музыкальными кусками, кого-нибудь вдруг снова прорывало – и еще минут пять все “танцовщицы” взволнованно болтали, перекрикивая одна другую. Потом училка наконец ставила музыку, и все начинали снова танцевать. Естественно, что я не понимала ни слова, и для меня до сих пор остается загадкой, что они там так горячо обсуждали, теряя время и так-то не слишком длинного урока. Из всего этого для меня напрашивался вывод: испанцы (ну, андалусийцы, во всяком случае) не могут продержаться целый час без того, чтобы не почесать языками. Это для них совершенно ненормально.

Тетушки из группы относились ко мне до поры до времени благосклонно, и то одна, то другая брала надо мною шефство. Когда я не понимала, о чем идет речь, они принимались на меня кричать, решив, что так для меня будет доступнее. Я в ответ мило улыбалась и говорила: “Си, бале!” (“да, хорошо!” то есть) – и они оставляли меня в покое, видимо, считая слегка умственно отсталой.

Севильяна состоит из нескольких частей с паузами между ними, во время которых танцоры просто похаживают друг вокруг друга и переговариваются. Так вот моим тетушкам особенно хорошо удавалась та часть, где нужно было топать каблуками. Все топотали так, будто нас не двадцать, а целых сто! И потом я узнала, что у многих на танцевальных туфлях были сделаны специальные железные набойки – чтобы стук выходил погромче.

Как выяснилось, все они учили севильяну вовсе не из любви к искусству, а чтобы потом покрасоваться на местной ферии – празднике, который проходит в каждом испанском городке раз в год. И когда они узнали, что я на ферии танцевать не собираюсь, то дружно решили, что у меня точно не все дома, – и потеряли ко мне всякий интерес.