Елена Давыдова-Харвуд - Испанские каникулы

А я так сразу же вспомнила последние выступления “Иберии”. После них меня удивляет, что такая вещь, как “испанские авиалинии”, до сих пор вообще существует. До кризиса все было здорово: рейсы стыковались, в Москву самолеты прилетали даже на полчаса раньше расписания. И по волшебству всех пассажиров “Иберии” приглашали на паспортный контроль в отдельный зал, где специально к рейсу в кабинках рассаживались дополнительные паспортистки, и эти самые пассажиры посматривали свысока на тех невезучих, что прилетели на других самолетах и должны были брать паспортный контроль с боем в другом, обычном, зале. Тут, видно, срабатывало умение испанцев “договариваться”, приобретенное еще в тяжелые времена дефицитов при Франко. Такая система работала, пока не грянул кризис. И тогда испанцы стали проявлять характер – в типично национальном духе.

Как-то главный пилот рейса “Иберии” из Москвы, знающий, что завтрак компанией не оплачивается, преспокойно идет есть и платит из своего кармана. Потом приезжает в аэропорт, усаживается в кабину самолета, в который уже набились несчастные пассажиры, и объявляет своему начальству: “Я никуда не полечу, пока мне не вернут деньги за завтрак!” И плевать ему на то, что в самолете плачут дети и что сбивается график всего аэропорта.

Или вот недавно. Сижу у ворот на посадку в Домодедове и наблюдаю, как к испанскому экипажу подходит русская представительница “Иберии” и говорит, что в самолете что-то там “незначительное” сломалось. Посадку на Мадрид откладывают, это “что-то” чинят в течение пары часов, и самолет вроде бы готов лететь. Тут испанский пилот спокойненько заявляет: “У меня до конца смены осталось три часа, а лететь пять, так что везите меня обратно в гостиницу”. И все эти почти что триста людей, теряющих стыковки, дни отпуска и кучу денег, ему до лампочки. И пока русский персонал “Иберии” и аэропорта мечется, выводит пассажиров через паспортный контроль, размещает в гостинице, организует транспорт и пытается отправить особо скандальных другими рейсами, он преспокойненько едет в отель и проводит еще один вечерок в центре Москвы.

А на следующий день все повторяется снова – вылет откладывается, и когда измученные пассажиры с надеждой в очередной раз толпятся перед выходом на посадку, у командира экипажа рабочий день – правильно! – заканчивается опять. И он уезжает в Москву. А обезумевшие туристы вызывают милицию – должен же быть предел издевательств над ними, – но ей приходится разбираться все с теми же затравленными русскими представителями авиакомпании. И самые вежливые и неудачливые пассажиры “Иберии” вылетают в Мадрид только на третий день…

Как готовить осьминогов, лотереи и канун Рождества. Католические праздники

Вот идем мы с Юлькой утром гулять вдоль моря. Болтаем о том о сем и вдруг видим странную картину: один из знакомых мне рыбаков вытаскивает из лодки осьминога и начинает его со всей силы долбать об песок. Мы решили, что это он таким зверским способом того убивает, но рыбаки объяснили, что так делают, чтобы он был нежным. И еще сказали, что, когда варишь свежего осьминога, его нужно опустить в кипящую воду буквально на секунду, потом вытащить – и так три раза. А если варить его дольше (или не поколотить об землю), то прожевать его будет невозможно.

Еще рыбаки объяснили, что сегодня был прекрасный улов, потому что море поднялось высоко, и что в дни, когда на нем бывает сильный отлив, рыба ловится гораздо хуже.

После завтрака мы с Юлькой и Джеймсом поехали посмотреть, что интересного в округе перед скорым Рождеством. На клумбах замечаем недавно посаженные кустики с верхними листьями ярко-красного цвета, а на центральном круге в Эстепоне из них сооружен большущий конус. Получилось очень даже забавно – живая новогодняя елка, якобы цветущая красными цветами…

В церкви Эстепоны устроены миниатюрные сцены Рождества с фигурками людей, со всем их скарбом и домашними животными, с костерками (подсвеченными электричеством) и даже крошечным кузнецом, методично набивающим лошадке подкову. А еще там сделаны маленькие водопадики, взаправду крутящие мельничные колесики, и много чего еще – ну просто произведение искусства!

В соседней же деревне на центральной площади Рождество изображали манекены в рост человека, а рядом бегали настоящие куры, был привязан живой ослик, и даже горел взаправдашний костер. Поблизости ошивался охранник, и из громкоговорителей по всей деревне раздавалась музыка. Мне так она чем-то напомнила демонстрации советских времен.

Едем после всего этого домой и слышим по радио, как вместо музыки и новостей диктор очень серьезным голосом начитывает цифры – довольно долго и безо всяких комментариев. Звучит это как важная шифровка в военное время, и мы ничего не можем понять. А потом оказывается, что это просто результаты лотереи по радио передают.

Днем к нам зашла на бокал вина соседка Мари-Пепа. Мы упомянули про лотерею, и она удивилась: “Как, разве вы еще не купили билет?” Выяснилось, что испанцы если и не играют регулярно, то уж раз в год, под Рождество, обязательно должны купить довольно дорогой билет национальной лотереи. Правда, суетиться и покупать его надо было заранее. “Билетов на всех обычно не хватает. Похоже, в этом году вы уже все прозевали!” – с сожалением говорит она. А я вспоминаю, что лотерейные киоски попадаются тут повсюду, часто билеты продают инвалиды всех мастей, а иногда по ресторанам их разносят и обычные торговцы. Похоже, это тут серьезный бизнес.

Сидим на террасе, попиваем вино, которое Мари-Пепа принесла с собой, и обсуждаем, что Испания – католическая страна, но отношение к церкви здесь непростое. Она всегда была очень сильна и, вероятно, несколько пережала в прошлом, поэтому во время гражданской войны в 30-х годах поубивали много священников, монахов и монахинь. А после, при Франко, католичество поощрялось и имело большое влияние и в образовании, и в обычной жизни. Сейчас же многие с удовольствием объявляют себя атеистами. “Прямо как в России после перестройки, – говорю я, – только ровно наоборот!” А Мари-Пепа уточняет, что процент людей, считающих себя католиками, в Испании падает и что за десять лет он уменьшился с восьмидесяти до семидесяти трех.

“Все равно, семьдесят три процента – это много!” – говорю я, и все со мной соглашаются. И мы обсуждаем, какие красивые здесь религиозные праздники и как серьезно относится к ним местное население.

Каждый городок, например, имеет своего святого покровителя, и в его день никто не работает. На улицах устраивают шествия с оркестрами, из церкви выносят статую такого святого и в торжественной процессии носят (или возят) по улицам. При этом забавно, что в одном городе в день его покровителя все магазины и офисы закрыты, зато во всех окрестных деревнях и поселках все работает. То есть отъехал от него минут пять, а там уже обычная повседневная жизнь. А на следующей неделе такой же праздник, скажем, в Марбелье; потом – в Малаге, и так по всей Испании. Поэтому-то, когда из-за границы звонят в офисы по разным городам, кажется, что весь народ постоянно где-то гуляет. Хоть это не так уж и далеко от правды: праздников здесь масса, дружно соглашаемся мы.