Борис Парамонов - Русские Вопросы 1997-2005 (Программа радио Свобода)

Два конкордата

В начале сентября, то есть сейчас, мы вправе отметить два очень интересных юбилея. 60 лет назад, 4 сентября 1943 года Сталин принял в Кремле трех высших иерархов Русской православной церкви - местоблюстителя патриаршего престола митрополита Сергия и митрополитов Алексия и Николая. После этой встречи было дано разрешение собрать архиерейский собор и избрать Патриарха, а также организовать Синод - высший правящий орган православной церкви. Событие многим показалось эпохальным, знаменующим конец большевицких гонений на церковь. Помнится фраза из автобиографии Николая Бердяева, в добавлении к ней 1947 года: православная церковь не только перестала преследоваться, но стала едва ли не привилегированной. Если вспомнить, что в том же 43-м году был распущен Коммунистический Интернационал, то картина действительно создавалась любопытная и наводящая на многие мысли. Как мы, однако, знаем, ничего особенного не произошло. Сталин совершил очередной политический маневр, необходимый для него в разгаре войны, которую с первых же дней решили называть отечественной, то есть патриотической, а не на защиту коммунизма нацеленной. Короче говоря, на время войны Сталин решил отказаться от идеологии. И шаг этот следует признать скорее удавшимся: патриотический подъем действительно имел место во время войны и, несомненно, помог ее выиграть.

Что стало с церковью потом, мало уже кого интересовало из коммунистических правителей. Сталин продолжал ту же линию относительной терпимости. Замечательные стихи в связи с этим написал Борис Слуцкий, говоря об отношении Сталина, нынешнего бога, к древнему Богу Иегове:

которого он низринул,

извел, пережег на уголь,

а после из бездны вынул

и дал ему стол и угол.

Так что стол и угол у русских церковников с той поры появился и, в общем, сохранялся, несмотря на кавалерийскую атаку, произведенную на церковь Никитой Хрущевым - этим человеком двадцатых годов, поклонником Демьяна Бедного, выросшим в атмосфере грубой антирелигиозной пропаганды, так называемого воинствующего атеизма. После Никиты нажим на церковь едва ли стал мягче, но всё же она сохранялась в том облике и на том месте, который дал ей Сталин в знаменитом конкордате 43-го года, - пока не настали новые и для церкви, безусловно, лучшие времена.

Второй юбилей этого сентября - на 30 лет позднее: 5 сентября 1973 года Александр Солженицын написал свое знаменитое Письмо вождям Советского Союза. Это ведь тоже была попытка своеобразного конкордата, но инициатива исходила в данном случае не от власти, а от лица сугубо частного, хотя и чрезвычайно знаменитого, обладавшего громким и хорошо слышимым во всем мире голосом. Можно предположить, что Солженицын помнил о событиях тридцатилетней давности, когда составлял свое письмо, - потому хотя бы, что основная мысль этого письма призывала к воспроизведению ситуации, имевшей место тридцать лет назад, во время войны. Эта основная мысль была - призыв к власти отказаться от (коммунистической, марксистской) идеологии. Тактический ход (если угодно, трюк) Солженицына состоял в том, что одновременно он не требовал коренной политической реформы, чуть ли не настаивая на том, чтобы старая система властвования в стране сохранялась. Марксистская идеология, сохранявшая догмат о расширении коммунистического строя на весь мир, дезориентировала советскую политику, направляя ее на цели по определению несбыточные, утопические, - в то же время нанося непоправимый ущерб внутренней жизни страны, обрекая ее на отсталость и нищету. В преамбуле к этой части письма говорилось:

"Потребности внутреннего развития несравненно важнее для нас, как народа, чем потребности внешнего расширения силы. Вся мировая история показывает, что народы, создавшие империи, всегда несли духовный ущерб. Цели великой империи и нравственное здоровье народа несовместимы. И мы не имеем права изобретать интернациональных задач и платить по ним, пока наш народ в таком нравственном разорении и пока мы считаем себя его сыновьями.

Ещё ли нам не отказаться от Средиземного моря?

А еще раньше - от идеологии".

Тут можно было бы оспорить мысль о принципиальной несовместимости имперской политики с качеством духовной культуры - но не будем уходить в эту сторону, тем более что в отношении советской квази-империи Солженицын был в данном случае совершенно прав. Сейчас же просто необходимо дать обширную цитату из той критики идеологии, которую предпринял Солженицын в этом письме: соответствующая филиппика принадлежит к числу лучших его текстов. Это огненные слова. Не слова даже, а словеса, пророческий стиль:

"Эта идеология, доставшаяся нам по наследству, не только дряхла, не только безнадёжно устарела, но и в свои лучшие десятилетия она ошиблась во всех своих предсказаниях, она никогда не была наукой. (...)

Марксизм не только не точен, не только не наука, не только не предсказал ни единого события в цифрах, количествах, темпах или местах, что сегодня шутя делают электронные машины при социальных прогнозах, да только не марксизмом руководясь, но поражает марксизм своей экономико-механистической грубостью в попытках объяснить тончайшее человеческое существо и еще более сложное миллионное сочетание людей - общество. (...) Ведь эта идеология, доводя до острейшего конфликта наше внешнее положение, давно уже перестала помогать нам во внутреннем, как помогала в 20-е и 30-е годы. Всё в стране давно держится лишь на материальном расчете и в подчинении подданных, ни на каком идейном порыве, вы отлично знаете это. Сегодня эта идеология уже только ослабляет и связывает вас. Она захламляет всю жизнь общества, мозги, речи, радио, печать - ложью, ложью, ложью. Ибо как же еще мертвому делать вид, что оно продолжает жить, если не пристройками лжи? (...) Эта всеобщая обязательная, принудительная к употреблению ложь стала самой мучительной стороной существования людей в нашей стране - хуже всяких материальных невзгод, хуже всякой гражданской несвободы.

(...) Отпустите же эту битую идеологию от себя! Отдайте ее вашим соперникам или куда она там тянется, пусть она минует нашу страну как туча, как эпидемия и пусть о ней заботятся и в ней разбираются другие, только не мы! И вместе с ней мы освободимся от необходимости наполнять всю жизнь ложью. Стяните, стряхните со всех нас эту потную грязную рубашку, на которой уже столько крови, что она не дает дышать живому телу нации..."

Всё это может показаться могучей, но риторикой, - если б за этим не последовало в высшей степени (если не деловое, то) трезвое предложение: отбросив идеологию, сохранить в руках тех же вождей прежнюю систему власти. И выход для этого был предложен Солженицыным чрезвычайно логичный и, главное, удобный: перевести существующую систему власти на советские рельсы - дать системе не идеологически марксистскую, но советскую мотивировку. Это что-то вроде лозунга Кронштадтского восстания, афористически сформулированного тогда уже эмигрантом Милюковым: Советы без коммунистов.