Борис Парамонов - Русские Вопросы 1997-2005 (Программа радио Свобода)

Если держаться ближе к нашей первоначальной теме, то снова нужно напомнить, что активные молодые люди совсем не нуждались в партийном руководстве для своей всякого рода спонтанной деятельности. Просто партия не могла такого позволить даже задним числом - и переписывала историю, чтоб напомнить лишний раз о своей руководящей и направляющей роли.

И теперь возникает самый интересный сюжет из этой обоймы. Вспомним гласность и перестройку, когда было разрешено проявить некоторую хозяйственную инициативу частным лицам. Да и не только частным лицам, но и некоторым организациям заняться делами, совсем вроде бы необычными для этих организаций. И тут нужно вспомнить, что у истоков новейшего русского капитализма стоял как раз ленинский комсомол.

Это началось уже раньше, еще при вполне прочной советской власти. Вспомним так называемые комсомольские строительные отряды - группы студентов, отправлявшихся летом на всякого рода стройки и подсобные работы. Этим отрядам была предоставлена некоторая самостоятельность: например, во главе их стояли сами комсомольцы, из числа, скажем, институтского комсомольского актива. И вот эти ребята не возвращались с указанных строек без крупных сумм. Как уж они там эти деньги делали - не наша забота. Но ясно, что именно в этих отрядах складывались и формировались кадры грядущего российского капитализма.

К числу таких комсомольских вожаков принадлежал и герой нынешнего времени Михаил Ходорковский. Дальнейшая его, уже постсоветская деятельность слишком хорошо известна, чтобы о ней напоминать кому-либо в России. Масштабы этой деятельности во много раз превышают торговые операции краснодонских комсомольцев на местной барахолке. Да и происходящее сейчас с главой ЮКОСа находится в центре внимания.

Последней сенсацией, уже после ареста Ходорковского, стало письмо, им подписанное и опубликованное в российской прессе - "Кризис либерализма в России". Потом началось что-то непонятное: то заявляли, что не он это письмо написал, то опровергали такие заявления, и, в конце концов, сам Ходорковский сказал, что хотя он этой статьи не писал, но подписывается под каждым ее словом.

Самыми важными словами в этом документе кажутся нам следующие:

Отказаться от бессмысленных попыток поставить под сомнение легитимность президента. Независимо от того, нравится нам Владимир Путин или нет, пора осознать, что глава государства - не просто физическое лицо. Президент - это институт, гарантирующий целостность и стабильность страны. И не приведи Господь нам дожить до времени, когда этот институт рухнет, - нового февраля 1917 года Россия не выдержит. История страны диктует: плохая власть лучше, чем никакая. Более того, пришло время осознать, что для развития гражданского общества не просто нужен - необходим импульс со стороны власти.

Мы не хотим сейчас обсуждать по существу происходящее с Михаилом Ходорковским - хотя бы потому, что, как говорят некоторые российские либералы, неэтично полемизировать с человеком, лишенным свободы. Нам важно указать всё на тот же сюжет, который мы отметили в советской литературе, а сейчас наблюдаем в жизни. Привычные приемы российской власти - независимо от той или иной идеологии, ее вдохновляющей, - отличаются удручающе воспроизводимыми инвариантами, и одна из наиболее выдерживаемых черт ее практики - подавление инициативы молодых. Тут даже не важно, воровали молодогвардейцы или в самом деле вывешивали красные флаги, и воровал или нет Ходорковский. Власть и в этом деле - предполагаемой или несуществующей криминальной активности - хочет сохранить привилегированное положение: хоть бы и воруй, но под эгидой и контролем власти. Другой морали в этой истории - в этих историях - нет.

"Порядок творенья обманчив, Как сказка с хорошим концом", - сказал поэт. Из русско-советских сказок только история гайдаровского Тимура обладала таким концом.

Пaмяти Никиты Богословского

На 91-м году жизни умер композитор Никита Богословский. Грешным делом, я думал, что он много лет назад умер: настолько давно о нем не слышали. Трудно судить о музыкальной жизни России отсюда, но сдается всё-таки, что музыка Богословского последнее время не очень-то и звучала. Перемены в России произошли громадные, и чуть ли не во всём, но больше всего как-то переменилась популярная музыка. Впечатление, что какие-то инопланетяне бушуют сейчас на российских концертных площадках. Еще более или менее различим Гребенщиков со своим "Аквариумом" - а дальше начинается для профанов темный лес, и не только музыка темна, но и даже названия ихних ансамблей вызывают какую-то оторопь. Ну, например, "Ногу свело". Или "Лесоповалъ" - с непременным ером (твердым знаком) на конце. И видеть-то всего этого не хочется, а уж слушать...

Избави Бог.

Упадок советской песни - мастером которой был Никита Богословский - был процессом длительным, растянувшимся, пожалуй, на все послевоенные годы. Пик удач пришелся на тридцатые годы, с появлением звукового кино. Кино стало основным носителем советской песни, - вспомним хотя бы Дунаевского: что ни фильм, то альтернативный гимн Советского Союза. "Широка страна моя родная" из "Цирка" уж точно может считаться вторым советским гимном (тогда как первого-то еще и не было: захожий "Интернационал" выполнял сию функцию; не лучше ли сказать - фикцию?). Точно в такой же роли мог выступить великолепный "Марш энтузиастов" из "Светлого пути" (всё те же Дунаевский и Лебедев-Кумач).

Никита Богословский тоже начал в кино. Был он из молодых, да ранний. Если он умер на 91-м году жизни, как сообщалось, то родился, значит в 1914 году. А в зрелый возраст вошел, страшно сказать, - к концу тридцатых. И ведь был он, что называется, из повышенной группы риска: дворянский сын, да еще следы барского воспитания сохранивший: знал французский язык, - этим и подрабатывал, пока музыкальная карьера не обозначилась. Этот французский сыграл потом ему хорошую службу, когда Богословского сделали заместителем председателя общества "Франция - СССР": надо ж было кому-то, кроме Эренбурга, мерекать по-басурмански.

У меня как у человека достаточно пожилого, подозреваю, сохранились в памяти самые первые шаги Богословского-композитора. Это был фильм по повести Стивенсона "Остров сокровищ", аккурат тридцать седьмого года производства. Нашему композитору, значит, было тогда двадцать три года. Ему повезло: попал в некий заповедник. Советское кино меньше всего пострадало от сталинского террора: вождь любил живые картинки. Сколько ни напрягаю память, всего три жертвы вспоминаются: Татьяна Окуневская, отказавшаяся стать любовницей Берии, Георгий Жженов, севший сразу же после первого своего фильма "Комсомольск", но благополучно выживший, вернувшийся в кино и много еще игравший. Ну и как, наконец, не вспомнить Зою Федорову из "Музыкальной Истории"! Во время войны она завела романчик с американским морским атташе, да и родила - дочку Викторию, потом тоже актрисой ставшую. Помню пожилую уже Зою Федорову, игравшую учительницу музыки в детском садике: лихо барабанила по клавишам и пела: "Главное, ребята, сердцем не стареть!" Конец ее был ужасный, о нем даже передовая была в "Нью-Йорк Таймс", но к политике это дело отношения не имело - чистая уголовщина.