Андрей Буровский - Всё, что вы хотели знать о евреях, но боялись спросить

Так и большевики много чего обещали германской разведке, а потом плеснули революцией в саму Германию… о чем они, конечно, ни с кем не договаривались.

Разные источники денег сказывались при спорах об условиях Брестского мира: Ленин отстаивал мир, выгодный Германии, а Троцкий требовал продолжения войны на сокрушение Германии — соответственно целям Антанты и США, откуда были ЕГО источники денег. Забавно? Но ведь в конечном счете и тот и другой «благополучно» обманули своих благодетелей.

Вопрос в том, что и «благодетели» видели в «строителях светлого будущего» не просто аферистов и чудовищно безнравственных людей, но тех, кто пытается осуществить некую «великую мечту».

Существовало (и существует) нечто, объединяющее всех политических евреев и часть евреев, занятых политикой.

Л. Фейхтвангер никогда не был ни коммунистом, ни даже «сочувствующим». От силы так, легкая теоретическая «розоватость». И тем не менее послушайте: «До сих пор белым (обратите внимание на термин, им пользовались и Киплинг, и Джек Лондон, и Геббельс. — А.Б. ) лишь однажды удалось без применения силы создать духовный национализм. Это удалось грекам. Политически побежденные, они завоевали мир своей культурой и на протяжении 5000 лет были господами мира. Задача Третьего Израиля мне представляется такой же. И решить ее можно без применения силы. В этом особенность истинного еврейского национализма: его смысл заключается в преодолении себя. В противоположность любому другому национализму, он стремится не утвердить себя, а раствориться в едином мире. Раствориться, словно соль в воде, которая, растворившись, становится невидимой и в то же время вездесущей и вечно существующей.

Усовершенствованный таким образом сионизм соответствует основной идее еврейства, мессианству… Целью истинного еврейского национализма является насыщение материи духом. Он космополитичен, этот истинно еврейский национализм, он мессианский» [375].

Сам автор этих слов никогда не проводил карательных операций, не сортировал сосланных на преступных «кулаков» и добродетельных безлошадников и бесштанников, не загонял крестьянскую молодежь на разного рода стройки века для перевоспитания их индустриальным трудом. Он не обманывал евреев, отправляя их в «рай земной» Палестины, и не сметал с лица земли арабских поселений, рассказывая, что их тут никогда и не было. Но вся необходимая идеология для совершения всех этих преступлений тут уже содержится, причем полностью.

Западное еврейство само не «солило» собой мир. Оно продолжало вполне комфортно жить в культурных, богатых и сытых государствах, где полиция эффективна, жизнь безопасна, а революции мало вероятны. Но они охотно подбивали ашкеназских евреев на революции в Польше и в России и на «возрождение» «истинно социалистического» Израиля. Даже приятно думать, что как Ленин и компания обманули германский Генеральный штаб, так же Троцкий и его окружение обманули еврейских воротил Уолл-стрита. Так им и надо.

Еврея от нееврея всегда отделял не расовый и не национальный, а цивилизационный признак: религия. В советской цивилизации религия не актуальна. Результат: «религия не может больше цементировать национальное сознание евреев. Еврейское национальное сознание может формироваться лишь в живой атмосфере развивающейся светской национальной культуры и — не или — в обстановке свободных связей с еврейством в Израиле. Если это окажется неосуществимым и теперешнее положение сохранится на какой-то продолжительный исторический период, перед советским еврейством, как национальностью, встанет опасность гибели» [376].

Впрочем, внимательными людьми уже в 1920-е гг. писалось, что «все молодое поколение русского еврейства духовно вымирает, все основы национально-еврейской культуры втоптаны в грязь. И будем же правдивы: вся эта разрушительная работа произведена руками не Калинина, Ленина и Рыкова, а разных еврейских коммунистов, из пресловутой евсекции… с уничтожением иудаизма, как религии и национальной традиции, еврейство исчезнет бесследно, как исчезло еврейство Александрии и оставшееся в Испании после декрета 1492 г. Большевистское марранство не менее трагично, чем католическое марранство» [377].

В какой-то степени именно так все и произошло. Для части советских евреев… Тем более советские евреи по своему статусу больше всего напоминали американских: американские евреи «по среднему образовательному уровню и среднему доходу занимают, как этническая общность, самое высокое место в стране» [378].

В 1960-е гг. 98 % евреев СССР были горожанами, в 1970 г. 56 % евреев были специалистами в разных областях народного хозяйства. 0,9 % населения СССР, евреи составляли 1,9 % студентов, 6,1 % научных работников, 8,8 % ученых и 14 % всех докторов наук. А в Москве на долю евреев приходилось 14,6 % всех ученых и 17,6 % всех докторов наук в городе.

Если еврей хотел ассимилироваться — он делал это на прекрасных стартовых условиях. И нет ничего нового в том, что для огромного числа евреев совершенно не актуальна их национальная принадлежность. А собственно говоря, почему она должна быть актуальна? И вообще для кого бы то ни было, и именно для еврея? В предках Пушкина умерли негры. В предках Ходасевича — евреи и украинские крестьяне. В предках Иванова — финно-угры. Число примеров можно умножать до бесконечности, буквально до каждого отдельного человека. Все сбывшееся всегда оплачивается отказом от несбывшегося. Актуальное отодвигает на задний план неактуальное. Все мы — чьи-нибудь да «потомки».

Автор сих строк — потомок прибалтийских немцев, польских мещан Львова и великорусских крестьян Тверской губернии. Но я — не прибалтийский немец, и даже языком владею не как «потомок тех самых из Ревеля и Плескау», а как русский интеллигент. И не тверской крестьянин. В музее традиционной архитектуры под Суздалем или в Славице под Новгородом я чувствую себя почти так же, как… ну, например, в зале Юго-Восточной Азии Этнографического музея. Да, мои предки оттуда… Из курных изб, а не из тропических домиков на сваях. И что дальше? Я уважаю предков. Мне интересны предки. Я признаю, что в их жизни было много достойного и хорошего. И что? Я не тождественен предкам. Я — потомок, но не продолжатель культурной традиции, которая уже умерла. И в этом смысле мне легко понять еврея, которому быт местечка если и интереснее был деревни на острове Борнео, то в силу чисто умственных соображений. А сердце молчит, и ничто не зовет забраться ни на полати, ни на пальму.