Игорь Рабинер - Как Россия получила чемпионат мира по футболу – 2018

Нынче близость к российской власти боссов мирового футбола очень даже манит. Колосков признает:

– За время работы в исполкоме ФИФА Мутко, конечно, обрел значительный опыт и авторитет, который помог России получить ЧМ-2018. Ведь он – член этой семьи. Если бы нас вообще там не было, даже мечтать о чемпионате мира бы не стоило! А он – внутри этого коллектива, пусть даже не с дружескими отношениями, зато с серьезным статусом. Ведь других министров в исполкоме ФИФА на сегодня нет – одно время таковым был Уорнер, но сейчас он туда уже не входит. Плюс к тому все знают, что Мутко – человек Путина, что у них неформальные отношения. И это придает дополнительное уважение и к стране, и лично к нему.

В чудовищно жарком августе 2010-го, в разгар торфяных пожаров, когда Москву затянуло пеленой смога, Путин принял в своей подмосковной резиденции оценочную комиссию ФИФА. В то время как его английский коллега Дэвид Кэмерон ради нее не счел нужным прервать отпуск. Пару месяцев спустя я спросил одного из ведущих футбольных обозревателей мира, издателя и бывшего главного редактора английского журнала World Soccer Кира Редниджа:

– По-вашему, такая разница в подходах лидеров двух стран может оказать влияние на итоги голосования?

– Не думаю, что этот конкретный случай может на что-то всерьез повлиять , – ответил Реднидж (в этом, кстати, с ним полностью согласился и Колосков . –Примеч. И.Р. ). – Разница, на мой взгляд, состоит не в самом факте приема комиссии одним лидером и неприема – другим. Разница в том, что господин Путин четко идентифицировал лично себя с заявкой России на проведение ЧМ-2018. Очевидно, что он вложил всю свою харизму и статус – а значит, и всю ту мощь и власть, которые с этим связаны, – в то, чтобы турнир достался россиянам. Вот это не могло не произвести впечатления.

Мутко все же считает, что прием оценочной комиссии одним лидером и неприем – другим сыграл свою роль:

– Зря Кэмерон на кого-то обижается. Он не принял оценочную комиссию, поскольку в это время был в отпуске. Понять английского премьера можно: у него жена была беременная. По-человечески, наверное, это правильно. Но в конце концов у тебя есть возможность на самолете прилететь в Лондон хотя бы на полчаса, пообщаться – и обратно. А Путин принял всех, кто приезжал, кроме одного человека (кого именно – расскажу в следующей главе. – Примеч. И.Р.). И это его личное участие не на поздних, как у англичан, а на всех стадиях заявки сыграло огромную роль.

Еще одну презанятную историю о Путине и Кэмероне рассказал мне Чернов:

– Была смешная ситуация, которую вам может подтвердить Андрей Аршавин. Я прилетал к нему в Лондон, чтобы помочь отрепетировать его речь на финальной презентации, и в Цюрих мы летели тоже вместе. Садимся в самолет в «Хитроу», стоим в «рукаве» бизнес-класса, репетируем. Аршавин – передо мной, а за мной – два каких-то мужика. Андрей оглядывается и говорит по-английски: «Здравствуйте». Поворачиваюсь – а там премьер-министр Великобритании Дэвид Кэмерон! Он тоже здоровается, они улыбаются друг другу.

А я, как бывший журналист, не могу просто стоять и молчать. «Вы, – говорю, – наверное, летите в Цюрих затем же, зачем и мы?» – «Видимо, да». – «Знаете, мы тут текст репетируем. У вас же хороший английский, может, вы проверите?» Кэмерон засмеялся. Стоим дальше – и тут он хлопает меня по плечу и восклицает: «А Путин-то не летит!»

«Да, знаю», – говорю. Вроде бы нормальные слова, нормальная реакция. А потом думаю: премьер-министр великой страны говорит незнакомому человеку в самолете, не скрывая радости, что Путин не летит. Настолько им казалось очевидным, что его решение не лететь на финальную презентацию – это победа для Англии. Настолько они боялись выступления Путина перед членами исполкома ФИФА, что он брякнул мне это прямо у входа в самолет!

Эмоции Кэмерона нетрудно было понять. К тому времени никто еще не забыл, какую роль сыграл приезд Путина в Гватемалу на выборы столицы зимней Олимпиады-2014 и его выступление перед членами МОК. Никто тогда не отдавал Сочи предпочтения, – а российский курорт победил. Все полагали, что Путин пойдет по проторенной дорожке и приедет в Цюрих на финальную презентацию российской заявки. Но человека с таким политическим багажом поди предугадай…

Аршавин рассказ Чернова о выраженной вслух радости Кэмерона о неприезде Путина лаконично подтвердил:

– Да, это упоминалось.

– А сами вы с Путиным в процессе работы заявочного комитета общались?

– Нет, я с ним вообще ни разу в жизни не общался. Моей жене, кстати, было очень обидно, что я вынужден был сразу после голосования вернуться в Лондон. Она у меня очень любит Владимира Владимировича – и, думая, что он будет праздновать победу с делегацией, говорила мне по телефону: «Дурак, оставайся!» (смеется) И сама хотела приехать еще в первый день.

– Вы не разрешили?

– Ну да. Надо было сконцентрироваться на деле. А Путин с Мутко в итоге тоже улетели в тот же вечер.

Сорокин рассказывал мне, что индивидуального общения с премьером у него на заявочном этапе тоже не было – лишь пара коллективных встреч. Что лишний раз говорит: субординация там, безусловно, присутствует. Одно дело – встречи с членами исполкома, без которых для победы не обойтись. И совсем другое – с людьми из своего штаба, которым все установки можно дать через Мутко и Шувалова. И пресловутая вертикаль – работала.

Колосков еще до голосования в нашем разговоре рассуждал:

– Я не политик и не экономист, но еще один очень важный фактор в нашу пользу – стабильная политическая ситуация в стране. Ни у кого нет сомнений, что тандем Медведев – Путин останется во главе России еще достаточно долго. А это, в свою очередь, гарантирует стабильность в выполнении взятых на себя обязательств. Не получится так, что Путин, допустим, документы подписал, а потом придет кто-то другой и заявит, что ему это неинтересно.

У этого аспекта, при всех его практических плюсах, есть, на мой взгляд, и горькая сторона. Полная политическая предсказуемость в стране говорит, увы, не только и не столько о стабильности, сколько об отсутствии реальной свободы выбора. Причем сами лидеры, судя по всему, воспринимают это как должное.

Дошло до того, что на пресс-конференции Путина в Цюрихе спустя несколько часов после победы кто-то из западных журналистов поинтересовался, собирается ли Владимир Владимирович идти на следующие президентские выборы в России. Тот усмехнулся, и ответ его сводился к тому, что с Медведевым они – старые друзья, и как-нибудь решат, кому из них быть президентом, а кому – премьером. Мнение народа при этом не было упомянуто даже ради приличия. Многие наши журналисты восприняли это как должное. Не в 1990-е же годы, казалось, живем.