Игорь Рабинер - Как Россия получила чемпионат мира по футболу – 2018

А вот, например, Гус Хиддинк, которого я встретил в смешанной зоне Zurich Messe, высказался однозначно: « На мой взгляд, Аршавин сыграл свою роль очень хорошо ». Джорджадзе утверждает, что незапланированный жест, вызвавший у них столько волнений, в итоге только украсил выступление.

Согласен с ними и Мутко:

– Андрюха – молодец! Он и сейчас полон желания нам помогать. Мы будем делать ему предложения, чтобы работать на продвижение чемпионата мира в нашей стране. У меня ощущение, что после отъезда в Англию у него патриотические чувства еще усилились. Аршавин – патриот России!

Мутко вообще к спортсменам относится с особой любовью. Придя в редакцию «Спорт-Экспресса» и вспоминая об их выступлениях в Цюрихе, даже имена с особым чувством произносит. И называет как-то не по-министерски – «Андрюша», «Леночка»…

– Андрей Аршавин, Леночка Исинбаева… Я был для них как эксперт. Они спрашивали: «Что бы вы хотели услышать?» Я как член исполкома ФИФА рассказывал им, что хотел бы услышать от представителей страны на презентации. Отвечал: «Вы должны что-то такое произнести, чтобы каждый член исполкома подумал: от меня зависит судьба этой страны».

Андрюше я так и говорил: это же мы для тебя здесь сидим, исполком работает для футболистов! Главное-то – это футбол. И миллиарды людей на планете на них смотрят, на Аршавина и других таких, как он! На чиновников не смотрят. И поэтому положение игрока, когда он начинает говорить, – заведомо выигрышное. Он и должен выступать как футболист, делать на этом акцент.

Сорокина по горячим следам победы я спросил: – Сложно было готовить его и других звезд к презентации?

– Конечно, сложно – времени-то в обрез! Хотя с Андреем все складывалось легко. Он сразу откликнулся на нашу просьбу, готовился к презентации и уделил этому даже больше времени, чем мы рассчитывали. Преимущество медийных персон состоит в том, что они обладают сильным влиянием на аудиторию. А недостаток – у них всегда нет времени. С обычным-то сотрудником можно месяцами заниматься с утра до вечера.

– «Арсенал» быстро согласился отпустить игрока? Тя жело было договориться с Венгером?

– Это делал сам Андрей. А «Арсеналу» большое спасибо за понимание!

…Когда Аршавин, так и не успевший (дела в клубе ждали!) отпраздновать с нашей делегацией победу, прибыл в Лондон, его юный партнер по команде, полузащитник сборной Англии Джек Уилшер сказал ему: «Что ты наделал? Я мечтал поднять Кубок мира перед своими болельщиками…»

« Могу понять его, – сказал Аршавин официальному сайту “Арсенала ”. – Вы любите футбол, я это вижу каждый день. Футбол в Англии является религией. Но сказал Уилшеру: вам придется подождать. Я сделал то, что должен был сделать. Если честно, был очень удивлен нашей победе. Проведение чемпионата мира поможет нашей стране стать лучше не только в плане футбола ».

После победы все наперебой стали говорить, что верили, а кто-то даже не сомневался в нашей победе. На контрасте Аршавину нужно присудить приз «За честность».

Готов поверить в то, что Мутко, Сорокин, Колосков – короче говоря, люди «в теме» – со знанием дела рассчитывали на победу.

Но нам, людям со стороны, это до последнего момента казалось немыслимым. И говорить: «Мы выиграем!» нам можно было только исходя из тютчевского: «В Россию можно только верить»…

Игорю Шувалову верить в Россию полагается еще и по должности. Но никакой высокий государственный статус не поможет обмануть публику, если настоящего чувства у тебя нет.

Фигурам уровня первого вице-премьера редко удается пронять слушателей. В основном они нужны, чтобы придать делегации политического веса.

Но Шувалову удалось и «пробить» членов исполкома (да и российских слушателей тоже) на эмоции. Он рассказал, как в детстве жил на Чукотке, и когда температура там опускалась ниже 50 градусов мороза, отменялись занятия в школах. Что совершенно не мешало мальчишкам использовать освободившееся время, чтобы в такую стужу гонять мяч…

Может, конечно, и присочинил – кто знает. Но если и так, то это была та безобидная и в то же время красивая фантазия, которая не коверкает реальное положение вещей и при этом добавляет души. «Факты – враги истины», – говорил Дон Кихот. Легкая художественность нередко оказывается куда нагляднее строгого следования событиям и цифрам…

Колосков:

– По моему дальнейшему общению с членами исполкома могу сказать, что большинство в нашей презентации отметило трех человек – Сорокина, Шувалова и Исинбаеву. О Лене я уже говорил, Алексей блестяще выступил в роли ведущего презентации, а Шувалов на прекрасном английском вспоминал о Чукотке. Молодец!

Спрашиваю Сорокина:

– Тронувшую всех историю про Чукотку Шувалов сам внес в изначальный текст?

– По-моему, да. В любом случае, ни одну речь ни одному человеку не пишут от начала до конца. Говорящий всегда должен привнести какие-то свои элементы. И в случае с Шуваловым, который родился и провел детство на Чукотке (в поселке Билибино. – Примеч. И.Р.), так и получилось. Конечно, какие-то элементы мы пытались выработать совместно. Чтобы просто дать понять, о чем лучше сказать, а о чем – не говорить. Но детали всегда персонализируются. Замечу, что Игорь Иванович вышел на сцену без бумажки, и это означало, что ее у него попросту не было.

Чернов:

– На этапе финальной презентации роль Шувалова была невероятной. Поддержка, которую он оказал при сборе участников и формировании концепции, была очень высокой. Что и как говорить – во всем этом он активно участвовал, смотрел репетиции, советовал, принимал решения, обеспечивал присутствие.

А вот от его истории про Чукотку я вначале был не в восторге. Мне казалось, что это лишняя деталь, которая несколько нарушает логику и структуру презентации. Но в итоге, наоборот, получилось хорошо: вся презентация у вице-премьера была такой… человеческой, и этот эпизод туда отлично вписался.

Единственное «но», о котором большинство моих собеседников старалось не говорить – речь свою Шувалов затянул, что и привело к перебору общего времени презентации. Правда, если по нашим репортерским подсчетам, наша делегация перебрала 8 минут, то, по утверждению Сорокина, – 2 минуты 50 секунд.

– Кто виноват? – в духе Чернышевского спросили мы у Сорокина наутро после голосования. Гендиректор от ответа дипломатично уклонился:

– Никто. Здесь говорить о вине неуместно. Мы пытались сказать о том, что действительно чувствуем. Рассказ об эмоциональной стороне дела нас переполнил настолько, что мы чуть-чуть вышли за рамки получаса.