Михаил Веллер - Друзья и звезды

В.М.Там же, в редакции «Западная Европа» в Агентстве печати «Новости». Только я там уже шел так: старший редактор, редактор-консультант…

М.В.Сейчас все сообразим — для непосвященных: была огромная организация АПН, в ней редакция «Западная Европа» в рамках АПН, и вот там вы писали статьи. Для Голландии.

В.М.Да и не только для Голландии. В Голландии у меня появились тысячи статей, условно говоря.

М.В.Кстати, а писали вы на русском или уже на голландском?

В.М.На русском. Но я давал очень много интервью на голландском для голландского телевидения.

М.В.Вы были журналист-международник.

В.М.Ну, я был скорее журналист не то чтобы чистый международник — скорее это называлось «контрпропаганда».

М.В.Теперь нормальный анкетный советский вопрос: а вы были член Партии?

В.М.Да. Я был член КПСС с 73-го года. Я туда вступил сознательно, потому что понимал, что иначе меня с моей женой-испанкой никогда в жизни не выпустят за границу. Плюс я был постоянным переводчиком в ЦК партии. Я переводил встречи товарищей Суслова, Алиева, Щербицкого, Загладина, Пономарева и прочих и прочих начальников с коммунистами Нидерландов. Ни одного переводчика не было такого вот, как я. Я был не синхронист, но очень хорошо знал язык. Тем паче, где-то через полгода я понял, что переводить им очень просто, поскольку всегда знаешь, что они будут рассказывать. Единственная проблема заключалась в количестве гектаров, центнеров и прочих, потому что Алиев там говорил о миллионах центнеров, Щербицкий о триллионах гектаров. Вот тут требовалось только не перепутать! А все остальное было очень мило.

М.В.А скажите, ведь товарищей интеллигентов, которые не рабочие, даже не крестьяне и даже не офицеры (в армии действовали свои инструкции) — интеллигентов с высшим образованием в Партию принимали с известными трудностями и придирками: ограничительные квоты были, процентные нормы, чтобы пролетариат формально доминировал. Если вы в 73-м году вступили — это скольких лет от роду?

В.М.Еще не было 23-х.

М.В.И в этом возрасте вы были приняты в партию?

В.М.Да.

М.В.Это был от кого-то какой-то звонок сверху?

В.М.Нет.

М.В.Был какой-то сигнал, что его можно принимать? Вот за какие такие заслуги в глазах советской власти — вы в столь юном возрасте (фактически в студенческом) были приняты в КПСС?

В.М.Я был секретарем курсового комитета комсомола на филологическом факультете.

М.В.Как раз я тоже. Но меня туда не звали.

В.М.Дело в том, что ваша фамилия — Веллер, а у меня — Молчанов.

М.В.Согласен, ваша лучше.

В.М.Плюс, значит, у меня был курс 195 или 198 девочек и 11 молодых людей, из которых 10 были, в общем, не очень здоровы, как обычно филологи. А я все-таки был кандидатом в мастера спорта по теннису, бывшим чемпионом СССР по теннису среди юношей. В общем, я был такой положительный. И плюс я был женат со второго курса — это повышало благонадежный облик. У меня все хорошо было, понимаете. Плюс у меня папа писал знаменитые советские песни: «Вот солдаты идут», «Зори здесь тихие»… Вот поэтому, когда мне сказали, что вам надо вступать в партию, я сказал: ну конечно!

М.В.Простите за интимный вопрос, мы с вашей женой давно знакомы, и, однако, как это вы женились на втором курсе и сразу на испанке — это в советские-то жесткие, строгие времена?

В.М.Ну, она не настоящая испанка.

М.В.Однако.

В.М.Она по папе испанка. Папа испанец, из детей испанских. Вот тех, с той гражданской войны. Нам казалось, что их здесь были многие тысячи…

М.В.Он был ребенком, эвакуированным из Барселоны…

В.М.Да, в 12 лет его вывезли. След его не из Барселоны, а из Бильбао. Они жили в Сан-Себастьяне — это Баскония. И он единственный из семьи был отослан, две сестры и брат оставались там, и мама. Это, конечно, трагедия.

Потом, спустя много-много лет, мы с женой сняли фильм, который назывался «Испанское Рондо. 70 лет спустя», где проследили и путь Хосе — моего покойного тестя, и нескольких тысяч таких же детей. Только тогда я узнал, что в СССР привезли только три с небольшим тысячи испанских детей. А мы-то думали, что их десятки тысяч…

Когда мы этот фильм снимали в 2005-м году, в Испании было более 8 тысяч усыновленных российских сирот.

М.В.Вывезли три с половиной тысячи испанских детей в 38-м году, а сейчас в Испанию вывезли и усыновили 8 тысяч наших…

В.М.Только тех спасали от фашизма, а этих спасали от уродов-родителей.

М.В.Испанский мальчик вырос, женился на русской девочке, и родилась Консуэло.

В.М.Мы познакомились с ней «на морковке», или «на картошке», — это в разных институтах по-разному называлось.

М.В.Она училась на том же филологическом факультете Московского университета?

В.М.Да, ее папа выгнал ее из Гаваны, где она училась в Гаванском университете.

М.В.Кто может выгнать из Гаваны?! Фидель Кастро?! Так, по порядку. Ее папа-испанец женился на ее маме-русской…

В.М.Не русской, а полупольке-полуукраинке.

М.В.Того чище. Замечательный молотовский коктейль. А каким образом она попала в Гавану — и почему ее папа из Гаваны выгнал?

В.М.А все испанцы были технарями, они не были гуманитариями. 99 процентов — это очень хорошие технари.

М.В.Он получал образование, очевидно, уже в Советском Союзе?

В.М.Естественно. Он учился в Энергетическом институте, МЭИ. Был блестящий инженер. Строил Братскую ГЭС и прочее. А позднее он был заместитель министра Кубы по энергетике, а его старший друг…

М.В.Кубы?! То есть Советский Союз его послал на работу на Кубу в качестве заместителя министра.

В.М.Ну, он там стал заместителем министра, а его старший друг, с которым он приехал, был министром. Там же не было министров кубинских, там только русские работали, ну, в смысле все налаживали, организовывали и руководили.

М.В.Советские испанцы поехали на Кубу министрами. А вы знаете, я ведь это впервые слышу — нам не докладывали!

В.М.Ну конечно, не докладывали. Правда, министерство у них называлось «департаментом», но это суть дела не меняет. И они там лет 7 просидели.

М.В.И он взял, естественно, семью с собой.

В.М.Естественно. Консуэло пошла там учиться в Гаванский университет, но дело в том, что они все время были на сафре. Сафра — это рубка.

М.В.Рубали тяжелыми мачете сахарный тростник.

В.М.Именно это у них и было. У нас сложилась традиция — в сентябре на картошку, летом в стройотряд, — а у них сафра шла бесконечно. Вот поэтому они совершенно не учились в основном.