Дэниэл Тризман - История России. От Горбачева до Путина и Медведева

Заняться политической карьерой означало подняться по карьерной лестнице за счет партии, возможно, занимать исполнительные или законодательные должности, а может, возглавлять промышленное предприятие. Для этого требовалось обрасти полезными связями, среди партийных и экономических руководителей на разных уровнях. Эти связи существовали в разных формах – от долговых обязательств, основанных на взаимном доверии между идейными товарищами, до коррупционных договоров.

Руководство обеспечивало списки, в которых был указан лишь один кандидат на место.

Работа в этой системе напоминала сложную игру в покер с высокими ставками, в которой одному игроку все время приходилось угадывать, какие карты находятся на руках у других игроков и как каждый из них будет играть. Неправильно угадав, можно было попасть в тюрьму, в психиатрическое отделение или в лучшем случае отправиться на неперспективную работу в какую-нибудь глухую провинцию [4]. Предположим например, что журналисту поручили расследовать донос на капитана китобойного судна, который во время длительных стоянок в иностранных портах занимается продажей сувениров из слоновой кости с целью получения прибыли. Выясняется, что эти обвинения правдивы. Как поступить? Опубликовать историю и разоблачить коррумпированного капитана, отстояв собственное имя и интересы своих официальных покровителей, которые предположительно выступили инициаторами доноса? Или прикрыть капитана, если его покровители окажутся еще более высокопоставленными людьми? В последнем варианте, если репортер напишет правду, на него могут подать в суд и наказать за клеветнические обвинения. Этот случай на самом деле произошел в 1970-х годах, и даже сам Брежнев, генеральный секретарь, получил подарки от капитана. После напряженного совещания советский лидер с глубоким сожалением решил принести в жертву моряка-предпринимателя. «Только не надо говорить о коррупции!» – рявкнул он на защитников репортера.

Спекуляция была преступлением в советской централизованно управляемой экономике. Все имущество, за исключением некоторых личных вещей и жилья в сельской местности, принадлежало государству. Предприятия получали заказы от Госплана, располагавшегося в здании довольно внушительных размеров недалеко от Кремля. Пятилетки ставили стратегические цели; затем они разбивались на ежегодные планы, включающие производственные задачи, цены и поставки, подсчитанные в огромных таблицах баланса межотраслевых связей. Хотя эти планы насчитывали до 750 тысяч пунктов, это по-прежнему составляло всего лишь 2–3 % от 24 миллионов товаров, произведенных в начале 1980-х годов. Плановики давали заказ предприятию на изготовление продукции, сообщали, какие материалы получат предприятия и куда затем будут отправлять свою продукцию. Руководители и рабочие получали премии, если выполняли план. На банковские счета предприятий постоянно поступали денежные средства, что было очень удобно для ведения бухгалтерского учета. Когда организациям требовались деньги на выплаты рабочим, государственные банки просто переводили средства на счета этих организаций. В принципе, эта система была слишком уж централизованной. Как-то политбюро попросили определить размер порции еды для милицейских лошадей и собак. Позже Горбачёв шутил, что при Брежневе спрашивали разрешения Совета министров, чтобы построить туалет.

На самом деле, чтобы добиться намеченных целей, руководители импровизировали, пытались воздействовать на министров в Москве во время специальных перерывов и посылали агентов по всей стране, чтобы не допустить заключение незаконных сделок на поставку товаров. Сами плановики отказывались искать оптимальные решения и только с каждым годом завышали нормативы. Конечно, это означало, что руководители старались любыми способами избежать перевыполнения планов, чтобы будущие цели оставались на низком уровне. В конце 1960-х годов Председатель Совета министров СССР Алексей Косыгин попытался дать предприятиям больше самостоятельности, но его реформы, против которых выступали плановики, так и не сдвинулись с мертвой точки.

Было еще два факта, имевших ключевое значение для функционирования системы. Первым был страх. Хотя после смерти Сталина количество лагерей и расстрелов по политическим причинам сократилось, инакомыслие подавлялось силой и запугиванием. При Брежневе государственный террор был несколько децентрализованным, так как Генеральный секретарь предоставил региональным руководителям значительную свободу действий в обмен на лояльность. Один из узбекских партийных лидеров управлял частной тюрьмой, в которой была подземная камера пыток. Упорно трудилась служба безопасности – прослушивались телефонные разговоры и вербовались доносчики. При Сталине член политбюро Анастас Микоян сказал, что «каждый гражданин СССР – сотрудник НКВД». При Брежневе осталось много спецслужб, которые в основном никем не контролировались.

Вторым ключевым фактом был жесткий контроль за информацией. Независимые СМИ были под запретом, все копировальные машины регистрировались в милиции. При Сталине даже на печатную машинку требовалось особое разрешение. Большинство статистических докладов было отмечено грифом «Секретно», «Совершенно секретно» или «Только для служебного использования». Довольно часто все усилия, направленные на обман населения, сбивали с толку самих политиков. Например, информацию о военных расходах могли получить далеко не все. Будучи членом политбюро в начале 1980-х годов, Горбачёв попросил взглянуть на государственный бюджет, на что Андропов просто усмехнулся над этой просьбой: «Ты слишком много просишь! Бюджет вне твоих полномочий!» В 1960-х годах партийные лидеры приказали министерству связи мешать работе иностранных радиостанций, что было технически сложной и дорогостоящей задачей для страны, охватывающей одиннадцать часовых поясов. Но партийные лидеры настаивали на своем, поэтому в министерстве нашли выход. По словам Александра Яковлева (позже он стал секретарем Центрального Комитета), в центре Москвы были построены две мощные станции глушения радиосвязи – одна через дорогу от штаба Центрального комитета, другая – на Кутузовском проспекте, где жили многие партийные лидеры. Скорее всего, представители органов государственной власти, слушающие помехи при попытке настроиться на «Голос Америки», не знали, что в нескольких десятках километров от крупных городов радиотрансляции были четкими и громкими. Сами политики и стали главными жертвами. К 1980 году половина советского населения имела доступ к коротковолновым радиостанциям.