Александр Минкин - Президенты RU

Основания есть. Недавно шестьдесят журналистов летали в Чечню. Самолет прислал Дудаев, жилье и питание обеспечил Дудаев, развлечения (охота, баня) обеспечил Дудаев. Чтобы журналисты написали правду [39].

У любого порядочного человека, которого возили и поили, невольно появляются нравственные обязательства. Нравственно невозможно ответить обидой на гостеприимство.

На прессу (да и на всех) можно действовать пряником, а можно кнутом.

Мы знаем, как Сталин устроил писателям поездку на Беломорканал. И знаем, какую правду они написали о Соловках, о Беломорканале, о ГУЛАГе. Все, в том числе неподкупный Буревестник.

А сколько буревестников летали в Канны с Таги-заде… [40]

Советская пресса стремительно теряет свое единственное завоевание – доверие читателей.

Ни один разумный человек не верил советской прессе до 1987 года. Идеологическая и политическая цензура, партийный диктат, ложь статистики были очевидны всякому и исключали доверие.

Доверие мы завоевали быстро. Отсюда взлет тиражей. Отсюда реальная сила четвертой власти. Отсюда страх трех первых властей и всех, кому гласность мешает.

Мы не можем остановить войну [41]. Мы не можем остановить разграбление страны. Не можем и не должны ловить, арестовывать, судить. Но мы можем и должны делать всё, чтобы чиновники боялись грабить, а органы боялись закрывать на это глаза.

Сегодняшнее падение тиражей – следствие не только дороговизны, но и того, что мы теряем доверие.

Безраздельный диктат власти сменился беспредельным диктатом денег. Наивно думать, что это не заметно со стороны.

Когда за правду убивали, у журналистов еще были какие-то оправдания. Когда правдой торгуют – оправданий нет.

13 ноября 1992, «МК»

Статья, которую вы сейчас читаете, имеет ошибочный заголовок. Сейчас, в ноябре, мы уже знаем, что русско-японская война не кончилась в 1992-м.

Но в августе, когда я писал эту статью, шансы на мирный договор были. И большие.

Планировалась грандиозная дипломатическая победа. Ельцин, хитро улыбаясь, говорил о двенадцати (четырнадцати?) вариантах [43]. Предвкушались объятия, ликование, приятные сюрпризы, ну и, конечно, кредиты, инвестиции…

Из тактических (и тщеславных) соображений статью хотелось опубликовать перед самым отъездом президента в Японию. Президент не раз говорил, что начинает утро с чтения «МК». Так вот, чтоб не успел забыть.

Улетал Ельцин в субботу. В среду не было места (статья большая). В четверг помешало что-то сверхсрочное. А в пятницу… В пятницу стало известно, что визит сорван.

Патриоты победили.

Президент отступил.

В тот момент многим показалось, что это самое большое поражение, которое нанесли правые с августа 1991-го [44]. Правые торжествовали.

Торжествовали американцы.

Японцы были оскорблены страшно. Высокопоставленный дипломат в ярости не сдержался:

– Это последний раз, когда русские наср… мне в лицо!

И нет сомнений, что Япония отыграется.

…Теперь эта статья состоит из старых и новых глав. Новые помечены крестиком (+).

В 1981-м я был безработным. Называл себя «свободным журналистом». Печатали меня только в журнале «Театр» (раз в полгода). Однажды увидел провинциальный спектакль, где персонаж-грузин носил фамилию Камикадзе. Для смеха.

Я написал, что мне не нравится такой юмор. И что, наверное, нам бы не понравилось, если бы японцы для смеха использовали наших молодогвардейцев [45].

Зам. главного редактора ткнул пальцем во вредное место.

– Как понять?

– Видите ли, и камикадзе, и молодогвардейцы – смертники. И те, и другие отдают жизнь за Родину. Но у молодогвардейца еще были шансы выжить (побег, внезапное наступление Красной армии). А у летчика-камикадзе шансов не было: горючее в один конец и самолет без шасси (не предназначенный к посадке). Так что подвиг камикадзе… как бы это сказать…

Я замялся, а зам. главного прошипел:

– Как вы смеете сравнивать?!! Советских комсомольцев!! С японскими милитаристами!!

Он кричал шепотом. Не хотел, чтоб кто-нибудь услышал, в какой дискуссии он участвует.

ТВ, радио, газеты непрерывно говорят о Курилах. И все равно почти никто ничего не знает. Сто раз спрашивал у первых встречных: «Чьи острова?» – «Наши!» – «Давно?» – «Всегда!»

Мягко говоря, это не совсем так. «Всегда» острова были японскими. Началось это «всегда» в 1855 году. Прежде острова юридически были ничьи. Там жили аборигены (не японцы, не русские).

Впервые русско-японскую границу провел трактат от 7 февраля 1855 года. Уруп и далее к северу – Россия. Итуруп, Кунашир, Шикотан и Хабомаи [46]– Япония.

Граница двигалась. С 1875-го до 1945-го все Курилы были японскими. Южный Сахалин был то русским, то японским. Но те четыре острова были японскими всегда. С 1855 до 1945 года.

В 1945-м, в конце войны, советские войска без боя заняли Южные Курилы.

С Японией мы поступили плохо. Она на нас не напала, а мы на нее – напали.

13 апреля 1941 года СССР и Япония подписали Пакт о нейтралитете, обязались «поддерживать мирные и дружественные отношения, взаимно уважать территориальную целостность» . Еще стороны обещали, что отказ от Пакта должен быть объявлен за год до окончания срока.

Япония сдержала слово. Не напала на нас ни осенью 1941-го, ни летом 1942-го, когда СССР выглядел обреченным на поражение, выглядел легкой добычей.

Мы повели себя иначе. В апреле 1945-го, за месяц до Победы, когда капитуляция Германии была неизбежна, мы разорвали Пакт. А 9 августа, на следующий день после второй атомной бомбы (Нагасаки), объявили Японии войну.

Пакт должен был оставаться в силе до апреля 1946-го. Но Япония была обречена, была легкой добычей, и Сталин не упустил момент. 2 сентября Япония капитулировала.

Все Курилы – впервые! – стали советскими. Подчеркиваю: советскими, а не русскими.

Японцев не любили и боялись. Немец – глупый, француз – нахальный, англичанин – холодный. Японец – жестокий.

После Цусимы японцев возненавидели. Гигантская Россия проиграла войну с маленькой Японией. «Макаки» – другой клички для японцев не было. Вспомните замечательный фильм «ЧП» – наши моряки в плену у коварных, безжалостных азиатов.

Полюбили их недавно. Да и не их, а электронику – Sony, Akai, Aiwa . Увлеклись карате.

Сами японцы остались чужими. Буквы (иероглифы) понять нельзя. Что на уме – неизвестно. Глаза косые, улыбка деланая, кожа желтая, водка слабая, теплая, противная, да и называется «саке».