Александр Минкин - Президенты RU

В советских словарях 1950-х годов нет слов «чеченец», «ингуш», «балкарец»… Нет ни народов, ни стран. Нет Чечни, а древнее Урарту есть непременно.

Разумеется, среди чеченцев есть такие, кто «сознательно и честно» перешел на нашу сторону. Но если человек встает на сторону тех, кто разбомбил его город, убил его родню, – это моральный урод. Можно ли полагаться на такого человека?

Да и как отличить того, кто сотрудничает честно, от того, кто притворяется? Ведь, нанимая притворщика, мы сами внедряем в свои ряды шпиона. Подслушает планы, высмотрит склады и – донесет Дудаеву.

Положение хреновое. Все чеченцы знают русский язык. Ни один наводитель конституционного порядка на территории Чечни не знает по-чеченски ни слова. Кроме «Аллах акбар»!

Это значит: всё, что мы говорим, – они понимают. То, что они говорят, – мы не понимаем. Какой простор для партизан. Ведь «хороший чеченец» в милицейской форме может с невозмутимым видом произнести одно словечко, и его задержанный собрат уже будет знать, что и как говорить.

Наличие местной администрации гарантирует Дудаеву точную и своевременную информацию о планах. А наши генералы, похоже, не читали даже «Васька Трубачева».

Вернувшись в свой аул, он нашел свою саклю разрушенной: крыша была провалена, и дверь и столбы галерейки сожжены, и внутренность огажена. Сын же его, красивый, с блестящими глазами мальчик, был привезен мертвым к мечети. Он был проткнут штыком в спину.

Вой женщин слышался во всех домах и на площади, куда были привезены еще два тела. Малые дети ревели вместе с матерями. Ревела и голодная скотина, которой нечего было дать. Взрослые дети не играли, а испуганными глазами смотрели на старших.

Фонтан был загажен, очевидно нарочно, так что воды нельзя было брать из него. Так же была загажена и мечеть, и мулла с муталимами очищал ее.

Старики хозяева собрались на площади и, сидя на корточках, обсуждали свое положение. О ненависти к русским никто и не говорил. Чувство, которое испытывали все чеченцы от мала до велика, было сильнее ненависти. Это была не ненависть, а непризнание этих русских собак людьми и такое отвращение, гадливость и недоумение перед нелепой жестокостью этих существ, что желание истребления их, как желание истребления крыс, ядовитых пауков и волков, было таким же естественным чувством, как чувство самосохранения.

Перед жителями стоял выбор: оставаться на местах и восстановить с страшными усилиями все с таким трудом заведенное и так легко и бессмысленно уничтоженное, ожидая всякую минуту повторения того же, или, противно религиозному закону и чувству отвращения и презрения к русским, покориться им…

Это написал не журналист-дудаевец, продавшийся за вонючие доллары (выражение Грачева). Это написал русский писатель Лев Толстой. И ни одна скотина не посмела назвать его врагом России.

Сочувствие чеченцам? Да, нас так учили. Мы искренне сочувствовали дяде Тому – чернокожему рабу на плантации белого мистера (хотя негры-рабы, пожалуй, жили лучше наших колхозников). Нас учили: виноваты не немцы, а Гитлер (фашизм), виноваты не китайцы, а Мао (маоизм), не американский народ, а Пентагон и ЦРУ.

И это верно. Виновен всегда лидер и режим. В данном случае – Дудаев, а не чеченцы. Но чеченцы умирают, а Дудаев жив.

То же по отношению к нам. Только примитивные мелкие и озлобленные из числа венгров, поляков, чехов, литовцев и т. д. винили в своих бедах русский народ. Нормальные всегда отличали ненавистный советский режим, советские танки от русского народа. Нормальные понимали, что больше всего горя советский режим принес советскому народу. И арифметически (режим убил своих больше, на миллионы больше, чем чужих). И психологически (внешний враг – сплачивает, внутренний – разлагает).

Очередной льстивый придурок, обращаясь к президенту, пишет в газете: мол, не слушайте, Борис Николаевич, тех, кто советует вам почитать «Хаджи-Мурата». Придурок предполагает, что Толстой сочинил повесть о настоящем чеченском человеке, о неукротимом характере горца.

Нет. Хаджи-Мурат – предатель. Он убежал от Шамиля и перешел на сторону русских, чтобы решить свои личные, главным образом, властные проблемы. Он требует от русских денег и войск, но при этом русских ненавидит. Они для него лишь средство борьбы с Шамилем.

Сто дней слышим победные реляции типа: «Федеральные войска уничтожили в этой операции тысячу боевиков Дудаева; с нашей стороны – потерь нет». Слышим официальные сообщения, что за три месяца боев уничтожено свыше 7 000 боевиков, наши потери – 1 200.

Чтобы от этих фантазий вернуться к реальности, надо или съездить в Чечню, или взять с полки томик великого реалиста (если в Кремле нет библиотеки – можно Коржакова в Ленинку послать).

«Офицеры выпили водки, закусили и пили портер. Барабанщик откупоривал восьмую бутылку… В середине их разговора влево от дороги послышался бодрящий, красивый звук винтовочного, резко щелкнувшего выстрела, и пулька, весело посвистывая, пролетела где-то в туманном воздухе и щелкнулась в дерево.

– Эге! – крикнул веселым голосом Полторацкий, – ведь это в цепи! Ну, брат Костя, – обратился он к Фрезе, – твое счастие. Иди к роте. Мы сейчас такое устроим сражение, что прелесть! И представление сделаем.

…Сажен за сто виднелось несколько всадников. Один из них выстрелил по цепи. Несколько солдат из цепи ответили ему. Чеченцы отъехали назад, и стрельба прекратилась. Но когда Полторацкий подошел с ротой, он велел стрелять… Солдаты, радуясь развлечению, торопились заряжать и выпускали заряд за зарядом. Чеченцы, очевидно, почувствовали задор и, выскакивая вперед, один за другим выпустили несколько выстрелов по солдатам. Один из выстрелов ранил солдата. (Раненый в живот солдат через пару часов умер в мучениях. – А. М. ) Смерть Авдеева в реляции, которая была послана в Тифлис, описывалась следующим образом: “23 ноября две роты Куринского полка выступили из крепости для рубки леса. В середине дня значительное скопище горцев внезапно атаковало рубщиков. Цепь начала отступать, и в это время вторая рота ударила в штыки и опрокинула горцев. В деле легко ранены два рядовых и убит один. Горцы же потеряли около ста человек убитыми и ранеными”».

Горцы, пишет Толстой, не потеряли ни одного. Но дело не в этом.

Не желая никого оскорбить, осмеливаюсь спросить самым вежливым и почтительным образом: считает ли кто-нибудь, что русские офицеры середины XIX века были более лживы, чем российские составители реляций конца XX? Или что те офицеры-аристократы больше пили на передовых позициях, чем нынешние? Или пострелять ради представления (к награде) тогда были более склонны, чем теперь? И ведь не выдумано. Основано на офицерских дневниках.