Лариса Буракова - Почему у Грузии получилось

Также государство законодательно зафиксировало недискриминационный доступ к передающим мощностям, чтобы одна компания при помощи мощностей другой смогла довести свою энергию до конечных потребителей.

Но Бендукидзе не до конца разделяет такой подход:

Я не большой сторонник недискриминационного доступа. Это же нарушение прав собственности. И я как-то не очень верю, что нарушение прав собственности в этом вопросе чему-то поможет. Я считаю, что, если дерегулируется рынок электроэнергии, ничего плохого не произойдет. Электроэнергия будет дорогая, но если при этом нет лицензирования, то быстро будут возникать альтернативные поставщики. Да, будут проходить два провода. Ну и что?! Потом, компания ведь понимает, что есть вероятность альтернативных поставщиков, поэтому она будет держать свою норму рентабельности на таком уровне, что у других просто даже не будет интереса прийти на этот рынок.

Помимо этого появилась возможность фиксировать тариф в договоре о приватизации, где прописываются способы повышения тарифов, их привязка к инфляции, девальвации и другим общеструктурным показателям. В итоге возник механизм, который сторонники свободного рынка, и прежде всего Бендукидзе, конечно, не совсем одобряют. Но они вынуждены его принять, чтобы сохранить общую идею реформы. И это были не единственные уступки.

Еще на стадии разработки реформы был заложен компромисс в связи с крупнейшей в Грузии Ингурийской ГЭС, расположенной на границе конфликтной зоны [100]. После событий в Абхазии в 1992–1993 годах [101]основные агрегаты гидроэлектростанции стали принадлежать грузинской стороне, а распределительный щит, который находится в Гальском районе, – абхазской. Абхазия забирала 40 процентов вырабатываемой электроэнергии, что составляло более шестой части потребности всей Грузии [102]и превышало потребности самой республики. Избыток экспортировался в Россию, в то время как Грузия из России электроэнергию импортировала.

Бендукидзе описывает ситуацию так:

Я считаю, что все объекты могут находиться в частной собственности, и Ингурийская ГЭС, и провода, и диспетчеризация – все. Потому что я не очень понимаю, что значит государственная собственность. В государственной собственности может находиться только большая королевская печать! Но если бы я начал предлагать полностью ликвидировать государственную собственность и любое регулирование, продать Ингурийскую ГЭС, то это до конца просто никто слушать бы не стал.

Надо всегда искать компромисс между тем, что считаешь правильным, и тем, что будет выслушано, пусть даже как радикальная точка зрения. И вторая задача – надо всегда предлагать более радикальное решение, потому что, если хочешь, чтобы палка сломалась посередине, надо браться за концы. Если возьмешься в том месте, где хочешь сломать, она сломается в другом. Я иногда так и делал: отправлял в парламент законопроект, где были положения, которые были заведомо неприемлемыми, хотя и не ключевыми. Но это позволяло сконцентрировать спор на них, а потом сделать уступку. Спор начинался с них, я уступал, уступал, уступал, в итоге удавалось защитить главное. То есть вначале предлагаешь компромисс, но радикальный, а после этого уже рождается компромисс реальный.

Наконец, была проведена приватизация энергосистемы.

Вместо предлагавшихся компаний East и West получилась единая компания. 5 февраля 2007 года чешская Energo-Pro подписала с правительством Грузии соглашение о приватизации двух дистрибуторских компаний (United Distribution Company и Энергетической компании Аджарии) и шести [103]гидроэлектростанций [104].

Сегодня Energo-Pro – крупнейший игрок на энергетическом рынке Грузии по численности обслуживаемого населения [105]: компания обеспечивает все регионы Грузии (кроме столицы и Кахетии; в последней дистрибуцией теперь занимается литовский концерн Achema Group), то есть покрывает более 70 процентов территории страны. Energo-Pro не только перечислила 132 миллиона долларов в бюджет Грузии, но и должна инвестировать в реабилитационные проекты, так что общая стоимость сделки составила 427 миллионов долларов [106].

После удачного начала реформирования электроэнергетики правительство приступило к разработке соответствующих изменений в газовом секторе. Производство газа в Грузии незначительно, поэтому страна всегда зависела от импортируемого топлива. Тем не менее этот вид энергетических ресурсов оставался главным источником тепла благодаря низкой стоимости и доступности – регионы Грузии газифицированы на 55 процентов. Дешевый российский газ поступал даже после распада Советского Союза, но в конце 1990-х цены стали существенно расти. Частые задолженности перед российскими и туркменскими компаниями приводили к множественным перебоям в поставках.

По словам Александра Хетагури, «странно совпавшие» аварии на двух магистральных газопроводах и на высоковольтной передающей линии в январе 2006 года заставили руководство страны диверсифицировать импорт энергоносителей, – в первую очередь это касалось природного газа – и дерегулировать коммерческий рынок, чтобы компании сами могли выбирать, откуда импортировать газ.

Вспоминает Бендукидзе:

Моя презентация, с которой мы начали реформирование газовой отрасли, так и называлась: «Дерегулирование газа – основа энергетической безопасности и независимости Грузии». На самом деле идея естественных монополий – это фальшивая идея, потому что она исходит из какого-то архаичного представления о продукте. Газ, который ты мне поставляешь, конкурирует не с газом, который мне поставляет другой поставщик, а с электроэнергией, с дровами, с углем, с отходами, с утеплением окон и так далее. Так что никакой общественной опасности дерегулирование не содержит.

Перед реформаторами стояли следующие задачи: достичь привлекательности для иностранных инвестиций, привести цены на газ к конкурентному уровню по сравнению с ценами на другие источники энергии и расширить газораспределительную сеть.

Первым делом государство полностью отказалось от назначения оптовых тарифов. Компания, которая построила транспортную или дистрибуторскую сеть, полностью освобождалась от какого-либо тарифного регулирования. Регулируемые тарифы для розничных потребителей выросли до экономически обоснованного уровня, при котором поставщики могли покрывать свои операционные издержки. После такой модернизации компании региональной дистрибуции можно было выставлять на продажу. Уже в мае 2006 года казахская «Казтрансгаз» приобрела газораспределительную сеть Тбилиси – «Тбилгази» за 12,5 миллиона долларов.

Впоследствии все газораспределительные компании были переданы в частную собственность. Государству теперь принадлежат только магистральные трубопроводы; всего их три, так что существует техническая возможность раздельного импорта природного газа. Теперь у Грузии пять поставщиков этого топлива, тогда как еще в 2006 году был всего один трубопровод и один импортер.