Андрей Буровский - Апокалипсис XX века. От войны до войны

Рост цен составил col1¦0¦ %.

Зарплату выдавали ежедневно, чтобы люди успевали хоть что-то купить.

В газетах печатали карикатуру: женщина с тележкой денег входит в магазин, выходит с маленьким кусочком колбасы… В магазины и правда ходили с мешками денег.

Об этом периоде немецкой истории рассказывает Цвейг… Про то, как была продана за гроши совершенно бесценная коллекция гравюр… Эти гравюры охотно покупали, но платить не спешили… Спустя буквально считаные дни вырученные деньги превращались в ничего не стоящие бумажки. Гравюры пришлось продавать членам семьи ослепшего владельца гравюр… Тот думает, что его коллекция по-прежнему с ним, но она была продана, чтобы просто спасти ему жизнь в голодное время [57] Цвейг С. Незримая коллекция (Эпизод из времен инфляции в Германии) // Цвейг С. Амок. Незримая коллекция. М., 2010. .

Об этом человеке в свое время пустили немудрящую песенку:

Немцы называли его спасителем нации, в СССР — «ставленником капитала Уолл-Стрита». Американцы обзывали его коммунистом, а французы хотели повесить.

Сын немца и датчанки, Ялмар Горас Грили Шахт (1877–1970) прожил долгую жизнь. Его родители долгое время жили в США. Второе и третье имя Шахта представляют собой имя и фамилию эксцентричного американского журналиста и политика Гораса Грили. Имя Ялмар — датского происхождения. Он происходил из обеспеченной семьи, изучал медицину в Кильском университете, немецкую филологию в Берлинском и политэкономию в Мюнхенском университете.

До 1923 года Я. Шахт вел образ жизни довольно типичного представителя своего класса. Вся жизнь Ялмара Шахта изменилась, когда он высказал несколько еретических идей: что стабилизации марки можно достигнуть без запасов золота и без внешних займов. Над ним смеялись, экономисты старшего поколения крутили пальцами у виска. Но Штреземан решил дать молодому экономисту шанс. Да и что еще ему оставалось делать?!

16 ноября 1923 года в Германии была эмитирована новая денежная единица — рентная марка. Называли еще глубокомысленно и полупонятно: «официальное средство платежа». Новая денежная единица гарантировалась реальными государственными ценностями — землей и недвижимостью. Без золота! Рентных марок выпускали немного, им доверяли, и новая денежная единица стала стабильной.

В декабре 1923-го Шахт был назначен президентом рейхсбанка. Он сумел привлечь к работе американцев, с 1924 года в Германию пошли кредиты. Рейхсмарка стала размениваться на золото, а марки стали менять на рейхсмарки по курсу: 1 рейхсмарка на 1 трлн марок.

В конце 1923 года за один доллар давали 4 триллиона 200 миллиардов марок. За 1 рейхсмарку давали 0,2382 дол. США. Как за довоенную.

С этих пор Ялмар Шахт стоял у кормила германской экономики 19 лет. Он был очень независимым человеком. Правительство приняло план Юнга. И он в 1930 году ушел с государственной службы, три года был главным германским представителем американской финансовой корпорации Дж. Моргана.

Американцы чуть в обморок не попадали, когда Я. Шахт стал поддерживать Гитлера. А тот заявил, что именно Гитлер способен спасти Германию, «создав крепкую экономику в сильном государстве».

«Я не национал-социалист, — заявлял Шахт, — но основные идеи национал-социализма несут в себе большую долю истины».

Шахт сумел обеспечить Гитлеру поддержку финансовых и промышленных магнатов на его пути к политической власти.

20 февраля 1933 года по его инициативе состоялась встреча Гитлера с руководителями германской промышленности. Сам Шахт говорил, что на этой встрече он собрал в поддержку НСДАП 3 млн марок.

30 сентября 1934 г. он представил Гитлеру доклад «О ходе работы по экономической мобилизации», в котором отметил, что на его министерство возложена «экономическая подготовка к войне».

Союзники считали Я. Шахта одним из главных организаторов военной экономики нацистской Германии. Как один из основных военных преступников он сидел на скамье подсудимых Международного военного трибунала в Нюрнберге. Казнить его хотели, особенно американцы: очень уж крамольно выглядели идеи Шахта о руководящей роли государства в экономике. Не получилось: 1 октября 1946-го Шахт был полностью оправдан.

Но и с Гитлером Я. Шахт ссорился, в 1937 году ушел с поста, и в 1937–1942 годах занимал должность рейхсминистра без портфеля.

Первый раз французы ввели войска в Рурскую область в мае 1920 года: из-за военных операций добровольческих корпусов против Рурской Красной Армии. А вдруг Германия окрепнет больше, чем выгодно Франции?!

Второй раз французы вошли в Рур в марте 1921-го, чтобы «ускорить» выплату Германией военных репараций.

В обоих случаях союзники Франции по Антанте не участвовали в оккупации Рура. Это весьма радовало немцев: все-таки союзники не всегда были монолитно-едины, как в случае с Польшей.

Франция же не скрывала своих планов раздела Германии. Наполеон уже отделял от Германии Баварию и создавал Рейнский союз на левом берегу Рейна. Почему бы не повторить?

Французы постоянно грозились, что в третий раз введут в Рейнскую область и в Рур свои войска. 11 января 1923 года угрозу реализовали: за невыплату репараций французские и бельгийские войска, около 100 тысяч человек, в очередной раз оккупировали город Эссен и его окрестности.

Французские войска установили пограничный контроль на границе оккупированной Рурской области, то есть фактически отрезали ее от остальной Германии. Площадь оккупации составила около 7 % послевоенной территории Германии. Это было место, где добывалось 72 % угля и производилось более 50 % чугуна и стали.

Только теперь Германия уже немного поднялась и готова была сопротивляться. Не вооруженным путем: воевать с французами не было никаких сил. Но правительство Ф. Эберта призвало немцев к «пассивному сопротивлению» — то есть забастовать и ни в какие отношения с оккупантами не вступать. А зарплату будет выплачивать центральное правительство. Это решение повлекло за собой новый виток инфляции, но и французам оно дорого обходилось.

Правительство Эберта отозвало из Франции и Бельгии своих послов, то есть разорвало с ними дипломатические отношения. Оно опубликовало и передало по радио воззвание Эберта «К германскому народу».

Одновременно ЦК КПГ принял свое «Воззвание к немецкому народу», в котором призывал социал-демократов и профсоюзы к созданию Единого фронта для борьбы с оккупацией и одновременно — с правительством.

В самой Рурской области поднималась волна активного сопротивления. Мало того, что местное население вело полу-партизанскую борьбу. Члены «ушедших в подполье» добровольческих корпусов направлялись в Рурскую область для проведения секретных акций. И эти отряды, и местные, получали от рейхсвера финансирование, вооружение и взрывчатку. Это очень напоминало действие офицерских организаций в России, но у нас офицеры воевали с большевиками, а немецкие в Руре — с французами.