Орхан Памук - Другие цвета

Что в этой книге от меня, от моей души? Полагаю, что в ней есть многое из моей жизни, но от моей души все же меньше. Например, замечательно удалось вставить в книгу множество деталей из нашего детства, маму, Шевкета, себя и наши перебранки, наши бесконечные стычки с братом. Но в этой книге я не стал писать о силе побоев, которые я получал, и о желаниях либо ярости, которые они вызывали. Потому что «Меня зовут красный» обязан своей красотой толстовской надежде терпимости и равновесию, а также чувственности, достойной Флобера, — я понимал это с самого начала. Но все же в книге нашли отражения мои взгляды на жестокость, грубость и беспорядочность жизни. Мне хотелось, чтобы книга была «классической», чтобы ее читала вся страна и каждый находил в ней себя, мне хотелось, чтобы каждый с силой почувствовал жестокость истории и ныне утраченную красоту прошлого.

Заканчивая книгу, я почувствовал, что детективный сюжет, вся эта загадочная история является напрасной натяжкой, но было уже поздно что-либо менять. Я подумал, что детектив поможет привлечь внимание к моим милым художникам, которыми, как мне казалось, никто не будет интересоваться, но мои размышления (в частности, о запрете изобразительного искусства в исламе) оказались своего рода нападками на их мир, на их логику и их хрупкое дело. С другой стороны, в исламе исторически существует такая нетерпимость к искусству как к искренней и глубокой форме самовыражения — творчества, что я не могу позволить себе закрывать на это глаза перед современными читателями. Поэтому в жизнь моих бедных художников поневоле и вмешалась детективная история, благодаря которой роман легко читается и кажется подвижным. Прошу у них прощения.

«Меня зовут красный» стоил мне большого труда и был написан с детским энтузиазмом и искренней серьезностью; многое в нем из моей жизни; при этом он написан как классическая книга, близкая всему народу. Не покажусь ли я слишком самоуверенным, если гордо скажу, что был уверен в своей удаче? Ведь моя слабость, моя низость, моя безнравственность и мое ничтожество отразились не в самой книге, ее языке или структуре, а в ее героях и историях их жизней… Книга открыта для всех и вселяет оптимизм; при этом она не выносит суждения о мире, а, скорее, отвлекает от него — она не рождает сомнения, а призывает насладиться красотами жизни. Я верю, что эту книгу полюбят многие читатели. Хотя я не думаю, что такой глупый оптимизм автора — достаточная причина для того, чтобы книгу полюбили.

Вероятно, противоречие, на котором и держится весь роман, — это мои горькие и грустные черные истории, в которых моя низость и слабость переданы художникам, а с другой стороны — мои усилия передать в книге мои пристальные наблюдения за жизнью, где она предстает в позитивном, оптимистичном свете, что всегда ощущает любой писатель. А тем, что я могу столь прямо и уверенно судить о жизни, я обязан, конечно же, маме, брату — Шекюре, Шевкету и Орхану из книги…

25 февраля 2002 года, воскресенье

Я снова в Карсе, уже в четвертый раз. Мы приехали сюда сегодня в десять утра с Мануэлем, моим другом-фотографом. Почему-то после того, как мы весь день бродили по улицам, делали снимки и общались с людьми, я непонятно от чего помрачнел. Этот мой четвертый приезд не произвел на меня такого сильного впечатления, как предыдущие разы. Эти улицы, эти старинные русские здания, мрачные дворы, старые, ободранные чайные, глубокая грусть города, его одиночество и красота — я больше не мог смотреть на все это, мечтая поскорее вставить все это в роман. Большая часть романа, три пятых, была готова: роман, который я называл то «Снег» («Кар»), то «Снег („Кар“) в Карсе», уже приобрел форму. Теперь мне уже понятно, что это будет за роман и как я смогу использовать город и одиночество с тоской, которую он навевает мне. Теперь я думаю не о самом городе Карсе, а о «снеге» (или о «Снеге в Карсе»). Я также знаю, что роман состоит из «городской» материи — из улиц, людей, деревьев, магазинов и даже из некоторых его лиц, но я также знаю, что он не похож на настоящий город.

Конечно, это верно лишь отчасти, потому что я писал роман не для того, чтобы воссоздать город: я хотел перенести на Каре мое собственное восприятие города, его атмосферу и проблемы, которые я сам вообразил… А часть романа связана с образом снега, о котором я годами мечтал, когда думал об этом романе… Мне нужно было, чтобы в будущем романе все время шел снег, а город, в котором бы развивалось действие, был бы немного оторван от остальной Турции… Мои воспоминания о первой поездке в Каре, двадцать пять лет назад, напомнили мне о холоде города, а его легендарные, снежные зимы навели меня на мысль, что действие моего романа может развиваться здесь. Поэтому, закончив «Меня зовут красный», я приехал в Каре с журналистским удостоверением в кармане, выданным мне газетой «Сабах» («Утро»): ради красоты и снега этого города… Ведь я верил, что историю, которую я вообразил, мне лучше всего удастся показать здесь. Я намеревался не собирать истории, которые мне могли рассказать в Карсе, не выслушивать рассказы о людских бедах и счастье, которые бы мне нашептал город, а прежде всего воссоздать здесь придуманную мной историю.

Думаю, что поступил весьма разумно, что с первого дня приехал в Каре. Я очень полюбил этот город… Его провинциальную атмосферу и чувство того, что об этом городе мир совершенно забыл, его старые, изнуренные, чудесные здания, широкие проспекты, построенные русскими… Именно поэтому я с самого начала с такой страстью слушал других людей и их истории. С маленьким диктофоном или видеокамерой я ходил по городу: по трущобам и офисам партийных ячеек, по петушиным боям и в приемную губернатора, по маленьким газетным редакциям и чайным, и повсюду разговаривал с людьми. Я сделал записей в диктофоне примерно на 25–30 часов. Фотографировал все подряд своим старым, примитивным фотоаппаратом. Помню, как в первый свой приезд носился по улицам, чтобы успеть посмотреть все, что запланировал (а за мной гражданская полиция). Каждый раз, приезжая в город, я приходил по утрам в чайную «Единство» и быстро набрасывал мысли, пришедшие в голову… Несмотря на все это, на то, что собирал весь этот «материал» (не люблю это слово), мне удалось рассказать не о моих впечатлениях от Карса и его жителей, а только историю, которую я задумал.

Прежде всего, из-за снега, который уже не такой, как был раньше, когда Каре был красивым, богатым и счастливым городом… Богачи, торговавшие с Россией до и после образования Советского Союза, любившие кататься на коньках по льду реки Каре или на санях и ходить в театр, теперь давно исчезли, не выпадает теперь и такой снег, как прежде. Теперь в Карсе не так много снега, как раньше.