Владимир Соловьев - Последний солдат империи. Юрий Дмитриевич Маслюков в воспоминаниях современников

Маслюков много и глубоко размышлял над судьбами страны, над вопросами, связанными с тем, что теперь называется модернизацией России. Он говорил, что для него является огромной загадкой то, что каждый мощный рывок был сопряжен для нас с реками крови и огромными людскими потерями – это и правление Ивана Грозного, и реформы Петра, и последующие реформы большевиков, и сталинская индустриализация. Было очевидно, что ему не по душе методы, которыми осуществлялись подобные прорывы, и он пытался понять, существует ли механизм, который позволяет двигаться вперед без такого рода сверхусилий. Ведь, к примеру, при Алексее Михайловиче Тишайшем Россия совершила колоссальный скачок, для которого, однако, не потребовались подобные жертвы, – и, возможно, именно поэтому мы не воспринимаем этот период как время прогрессивных перемен.

Он вообще интересовался уроками прошлого: блестяще знал российскую историю, в особенности – историю Великой Отечественной войны. И была у него еще одна страсть – пирамиды, жгучий интерес к которым опять-таки роднит Маслюкова с Наполеоном. Юрий Дмитриевич буквально преклонялся перед ними, считая их абсолютным конструктивным совершенством. Как-то так получилось, что в Египте он ни разу не побывал и пирамид не видел, но знал о них столько, что мог говорить на эту тему бесконечно, и если бы Маслюков написал о них книгу, она стала бы мировой сенсацией. Его потрясали логика и разумность архитектуры этих сооружений и привлекала тайна их назначения – ведь мы до сих пор так и не знаем, для чего пирамиды были построены на самом деле. Общепринятая версия слишком проста и соответствует распространенной практике: если не знаешь, для чего нужна та или иная постройка, считай, что это культовое строение. Маслюков же был уверен, что все далеко не так просто и что исследователям еще долго предстоит изучать пирамиды, прежде чем они раскроют все свои тайны.

Маслюков был человеком высочайшей внутренней культуры, настоящим природным аристократом. Он никогда не позволял себе ни малейшего неуважения к тем, кто находился ниже его на служебной лестнице. Это был закон в их семье и закон личного отношения Маслюкова к людям. Нянечки, уборщицы, дворники, водители, вахтеры – со всеми он был безукоризненно вежлив, всегда здоровался за руку. Юрий Дмитриевич вообще очень уважал людей, которые хорошо и профессионально относятся к своему делу, неважно, кем они работают, – на любом месте человек может и должен быть профессионалом. И люди платили ему тем же.

До сих пор его помощники и секретари говорят о нем с таким придыханием, как не говорят ни о ком. Одна из секретарей, работавших с Маслюковым еще на Ижевском заводе, вспоминает: «Он никогда не ставил барьеров, мол, я руководитель, а ты секретарь, знай свое место. На автозаводе я проработала до 2002 г. и в последние годы заметила, что молодые руководители с секретарями обращаются просто панибратски. А в то время, видимо, воспитание было другое. Не припомню никакой фамильярности по отношению к подчиненным, ни к мужчинам, ни к женщинам». При этом Юрий Дмитриевич обладал потрясающим чувством юмора и не терял его даже в самые сложные моменты жизни. Во время любой напряженной ситуации, любого конфликта он мог очень своевременной и уместной шуткой моментально разрядить обстановку, любил и умел рассказывать анекдоты – и знал их множество. А иногда, говорят, мог пошутить таким официальным тоном, что невозможно было сразу понять, действительно ли он шутит или говорит серьезно, – поэтому люди реагировали с заметной задержкой.

О необыкновенной чуткости Маслюкова говорят все, кому довелось с ним общаться. Есть начальники, которые не видят в подчиненных людей и просто раздают приказы, есть карьеристы, запросто шагающие по головам по пути наверх. Юрий Дмитриевич был полной противоположностью этим типажам. И благодаря этому качеству для своих сослуживцев, даже бывших, он на всю жизнь оставался высшим авторитетом. Во время своих визитов в Ижевск он разговаривал с людьми так, что у них не возникало ни малейшего сомнения: этот человек знает жизнь завода или института, пожалуй, лучше, чем те, кто там работает.

Есть еще один момент, роднящий Маслюкова с Наполеоном: как Наполеон знал имена и биографии всех солдат старой гвардии, так и Маслюков помнил всех, с кем когда-либо общался или работал вместе, и впоследствии при встречах поражал проявленным вниманием к, казалось бы, незначительным деталям жизни.

Помню, однажды мы с товарищем узнали, что у него назначена общественная встреча в кинотеатре «Дружба», — вспоминает сотрудник Ижевского механического завода. – Пришли туда. Перед началом встречи все еще по вестибюлю барражируют. Мы у стеночки стоим, разговариваем, вдруг видим – он со своим помощником приходит. Зашел, осмотрелся, увидел нас и сразу же направился в нашу сторону. Поздоровался, перекинулись парой фраз, как дела, как здоровье. «Вы пришли послушать, чем я занимаюсь?» – «Да». – «Давайте в зал, сейчас я начинать буду… у нас тут по расписанию все». Посидели, послушали. Потом-то мы уже не стали ему докучать, вокруг него республиканское руководство собралось. На этом, как говорится, и расстались. Но то, что он из толпы мог выделить знакомые лица, тех, с кем связаны были какие-то моменты его биографии, с кем вместе работал, это важно.

Все, с кем я говорил о Маслюкове, отмечали и то, что он никогда не отказывался помочь, в том числе и в бытовых проблемах. Впрочем, это был человек такого масштаба, что по пустякам к нему как-то и не спешили обращаться. Но понимали – если что, есть такой друг: надежный, как скала, мощный, об которого разбиваются все волны, потенциально несущие опасность, настоящий защитник. Многие из тех, кто обращался к Маслюкову за помощью, зачастую надолго задерживались на воспоминаниях о прошлом. Разумеется, это отнимало время, и конечно, бывали случаи, когда вниманием Юрия Дмитриевича и его умением слушать злоупотребляли. Наверняка многие вопросы можно было решить гораздо быстрее, но, пожалуй, для Маслюкова было важно через личное общение, если угодно, подчеркнуть уважение к человеку.

Когда он уже стал заместителем министра, – рассказывает бывший коллега Маслюкова по Ижевскому НИИ, – мы всегда могли к нему обратиться за советом, за поддержкой или за решением какого-то вопроса именно без страха. Не было ощущения, что он большой начальник и может нас отшить, поэтому надо искать другие пути. Зная, что он может решить какую-то проблему, мы всегда этим пользовались, и он никогда нас в этом не упрекал. Институт был его детищем. Он тут вырос и всегда доброжелательно относился и к институту, и к старым своим сотрудникам.