Михаил Делягин - Возмездие на пороге. Революция в России. Когда, как, зачем?

Таким образом, традиционные общественные управляющие системы в условиях глобализации в силу вполне объективных и не устранимых в обозримом будущем причин драматически снижают свою эффективность и все хуже справляются даже с рутинными, повседневными функциями, не говоря уже о необходимом решении все более острых качественно новых глобальных проблем.

Угроза глобальной стабильности, связанная с кризисом управляющих систем, усугубляется тем, что в условиях глобализации разрыв между развитыми странами и остальным миром приобрел технологический характер и в сложившейся парадигме мирового развития стал непреодолимым. Оформление технологического разрыва обусловлено четырьмя основными группами факторов.

Прежде всего, это обособление во всех странах групп людей, работающих с «информационными технологиями», в «информационное сообщество». Оно неизбежно ведет к постепенной концентрации этого сообщества (в силу материальных, – в том числе потому, что интеллект, хотя и выживает, не воспроизводится в бедности и опасности, – и интеллектуальных факторов) в наиболее развитых странах.

Вторым фактором формирования технологического разрыва являются так называемые «метатехнологии» – кардинально новый тип технологий, само применение которых принципиально исключает возможность конкуренции с разработчиком. Это своего рода плата за допуск к более высокой эффективности.

Наиболее ранний пример «метатехнологий» – системы вооружения со скрытыми и неустранимыми системами «свой—чужой», что исключает их применение против страны-разработчика. Следует упомянуть также проект сетевого компьютера (рассредоточение его памяти в Сети дает разработчику всю информацию пользователя) и современные технологии связи, позволяющие анализировать в он-лайновом режиме все телефонные сообщения Европы (вялотекущий скандал вокруг системы «Эшелон» вызван именно коммерческим использованием результатов этого анализа). Помимо «шпионских» технологий, «метатехнологиями» являются критически значимые технологии, нуждающиеся в постоянном обновлении со стороны разработчика, например, технологии формирования сознания (ведь сознание довольно быстро адаптируется к внешнему воздействию, и прекращение обновления механизмов этого воздействия может привести к потере управляемости).

Третья причина формирования технологического барьера заключается в изменении ключевых ресурсов развития под воздействием информационных технологий: это уже не пространство с жестко закрепленным на нем производством, а в первую очередь мобильные финансы и интеллект. Соответственно, эффективное освоение территории представляет собой уже не оздоровление и развитие находящегося на ней и неразрывно связанного с ней общества, но, напротив, обособление и изъятие его финансов и интеллекта (обычно в результате кризиса). Прогресс развитого общества идет за счет деградации «осваиваемого», причем масштабы деградации, как всегда при «развитии за счет разрушения», превосходят выигрыш развитого общества.

Так глобализация изменяет характер сотрудничества между развитыми и развивающимися странами: созидательное освоение вторых первыми (бывшее содержанием как основанной на политическом господстве «английской» модели колониализма, так и основанной на экономическом контроле «американской» модели неоколониализма) уступает место разрушительному освоению при помощи изъятия финансов и интеллекта. Именно осмысление реалий и последствий этого перехода породило понятие failed states (термин политкорректно переводится как «несостоявшиеся государства», хотя к реальному смыслу, в котором он применяется в практической аналитике, ближе грубое выражение «конченые страны»), безвозвратно утративших не только важнейшие – интеллектуальные – ресурсы развития, но и способность их производить.

Наконец, четвертой причиной возникновения технологического разрыва между развитыми странами и остальным миром является формирование глобальных монополий, ограничивающих, а то и полностью блокирующих передачу технологий, в том числе и при помощи института защиты интеллектуальной собственности, который во многом выродился в инструмент прикрытия и обоснования жесточайшего злоупотребления монопольным положением в глобальном масштабе.

В силу изложенного неразвитые страны не имеют ресурсов для успеха. Конкуренция из механизма воспитания и развития слабых обществ выродилась с началом глобализации в механизм их уничтожения.

Таким образом, пока глобальные СМИ обеспечивают распространение по всему миру стандартов потребления развитых стран, вызванное той же самой глобализацией ужесточение конкуренции убеждает все более широкие массы людей в принципиальной недоступности распространяемых стандартов не только для них, но и для их детей и внуков.

Вызываемые этим отчаяние и безысходность порождают нарастающую глобальную напряженность. Международный терроризм – лишь частное и далеко не самое опасное ее проявление, являющееся аспектом глобального протеста, высокоэффективным транснациональным бизнесом и, не в последнюю очередь, инструментом воздействия наиболее развитых стран на менее развитые и на свои собственные общества.

Несмотря на изложенное, неблагополучие отнюдь не сконцентрировано в экономически слабых странах, терпящих поражение в глобальной конкуренции, но является общей проблемой человечества. Причина этого – вполне марксистское загнивание глобальных монополий, почти не поддающихся регулированию государствами и международной бюрократией (последние были бессильны даже перед лицом традиционных торгово-производственных транснациональных корпораций; сейчас же им противостоят во многом неформальные – и, соответственно, в принципе почти не поддающиеся даже обычному наблюдению – финансово-информационные группы).

Первый признак загнивания этих монополий – то, что в 90-е годы ХХ века впервые после войны накопление богатства перестало, как показывают скрупулезные отчеты ООН, само по себе вести к прогрессу в решении основных гуманитарных проблем человечества (загрязнения окружающей среды, нехватки воды, неграмотности, болезней, бедности, дискриминации женщин, эксплуатации детей и т. д.). Это убедительно свидетельствует об исчерпании традиционного механизма развития человечества и объективной необходимости смены самой его парадигмы.

Вторым проявлением загнивания глобальных монополий стал структурный кризис развитых экономик, а в силу их преобладания в мире – и всей мировой экономики (предвестием этого кризиса стал глобальный кризис развивающихся экономик в 1997–1999 годах, а началом – крах «новой экономики» США весной 2000 года). Высокая эффективность информационных технологий внезапно привела к классическому «кризису перепроизводства» их продукции в глобальном масштабе, который был усугублен наличием на пути расширения сбыта продукции информационных технологий, сразу двух барьеров – благосостояния и культуры.