Михаил Делягин - Возмездие на пороге. Революция в России. Когда, как, зачем?

С другой стороны, разрушение системы образования, усугубленное ее коммерчески ориентированным реформированием, привело к чудовищному падению уровня образования, лишающему значительную часть современной молодежи возможности претендовать даже на имеющиеся рабочие места.

В самом деле: современная российская система высшего образования производит профессиональных безработных, не отягощенных ни знаниями и умениями, ни тем более навыками их приобретения. Она дает выпускникам лишь глубочайшую убежденность в своей исключительности и самоценности, чем практически лишает их возможности последующей социальной адаптации.

Именно поэтому Куба – страна с лучшим в обеих Америках, и созданным СССР здравоохранением – перестала признавать наши медицинские дипломы еще в середине 90-х годов. Работающие на Западе преподаватели говорят, что зарубежные университеты еще несколько лет назад буквально грызлись за студентов из лучших российских вузов, так как их подготовка была исключительно высока, а сегодня она слабее, чем у студентов, например, из Индии.

При этом сегодняшняя ситуация устраивает почти всех: родители платят за мечту о светлом будущем своих отпрысков, юноши спасаются от армии, девушки продлевают юность. Социально же не адаптированные интеллигенты (или считающие себя таковыми), забившиеся на кафедры с иной раз откровенно фантасмагорическими названиями, вполне справедливо чувствуют себя не только интеллектуалами, но и властителями чужих судеб.

О передаче знаний в сложившейся системе российского высшего образования речь идет постольку поскольку.

Реформа, направленная на развитие бизнеса в образовании, лишающая малоимущих возможности учиться и, по сути дела, отменяющая в России даже обязательное начальное образование (ответственность за его организацию сбрасывается на регионы без учета их реальных возможностей), не исправляет и даже усугубляет ситуацию.

Таким образом, в результате инерционного разрушения советских систем образования, активных либеральных преобразований и агрессии силовой олигархии в отношении бизнеса молодежь даже крупных городов в считаные годы лишилась жизненных перспектив, еще совсем недавно имевшихся у нее и казавшихся ей неотъемлемыми.

Коммерческий «социальный лифт» дал сбой, перекосился и прочно застрял в шахте, что на фоне наглядного роста показного потребления практически во всех относительно крупных городах (и даже не только «миллионниках», но и с населением более 200 тыс. чел.) вызывает рост недовольства молодежи и способствует ее политической активизации, в том числе усилению в ее среде протестных настроений.

Правда, это касается преимущественно городской молодежи и, более того, молодежи относительно крупных городов.

Молодежь же сельской местности и особенно поселков городского типа (складывавшихся, как правило, вокруг единственного предприятия, погибавшего в результате реформ или, по крайней мере, влачившего жалкое существование) вообще не получила от реформ практически никаких преимуществ.

Стремительное повышение стоимости проезда на всех видах транспорта, разрушение множества производств, а также систем образования и социального обеспечения, не говоря уже о произволе милиции, «заперло» эту молодежь в местах проживания и, по сути дела, изолировало ее от остальной страны.

Для автора поразительным открытием в 2001 году стало знакомство с группой живущих в не очень далеком Подмосковье группой юношей и девушек 15–20 лет, жизненный горизонт которых был ограничен проселочной дорогой длиной около 20 километров, соединявшей два шоссе федерального значения. По этой дороге они гоняли взад-вперед на разбитом «жигуленке», принадлежавшем родственнику кого-то из них, и не смели не только выехать на шоссе, но даже переехать его, так как там была милиция, а водительских прав и сколько-нибудь реальной возможности получить их ни у кого из них не было.

При этом наиболее тяжелое впечатление производило не столько реальные трудности их жизни (в конце концов, это Подмосковье, а не тайга; когда смыло Ленск, жители деревень, не показанных по телевидению и потому не получивших помощи, валили лес для новых домов голыми руками), сколько их пассивность, отсутствие воли и воображения. О Москве, находившейся в нескольких десятках километров (в конце концов, при желании можно было доехать на электричке «зайцем»), они говорили как о другом и при этом заведомо недостижимом, удивительном, но при этом смертельно опасном и пугающем мире.

Некоторое статистически заметное повышение в конце 1990-х и начале 2000-х годов числа молодых людей, стремящихся служить в армии, было связано, как представляется, именно с ухудшением положения молодежи. Армейская служба вновь, как в 30-е и 40-е годы прошлого века, стала для молодежи сельской местности единственным способом вырваться из безнадежного и бесперспективного прозябания в «большую жизнь».

Однако стремление осуществить этот рывок неуклонно слабеет – молодежь деревни и поселков городского типа спивается, а если есть деньги, «садится на иглу», а те, кому удается избежать этого, все равно подвержены общей тенденции к расслаблению и постепенной дебилизации. Те же, кто избегает общей судьбы, занимаются хозяйством, и все их силы уходят на обеспечение собственного благополучия (материального и создания семьи).

Ни те, ни другие не склонны принимать активное участие в протестах, но ощущение несправедливости происходящего и ущемленности их интересов постепенно распространяется и среди них.

Деклассированная молодежь сел и особенно поселков городского типа (точно так же, как и столь же деклассированная молодежь городских «спальных районов», в первую очередь агрессивная часть футбольных фанатов) с легкостью может стать ударной силой будущих беспорядков, особенно сознательно спровоцированных представителями силовой олигархии для достижения тех или иных локальных политических целей. В качестве совсем недавнего примера можно назвать привлечение части футбольных фанатов к сотрудничеству с выкармливаемыми администрацией президента «нашистами»; одним из первых примеров, возможно, является погром на Манежной площади после поражения футбольной сборной России от сборной Японии, когда толпа разъяренной и пьяной молодежи не только била стекла и жгла автомашины, но еще и гоняла ОМОН чуть ли не по всему центру столицы. По некоторым оценкам, данный погром был весьма эффективно и тщательно спровоцирован для обеспечения широкого общественного одобрения закона о противодействии экстремизму.

Трудовая же часть сельской и поселковой молодежи является некоторым аналогом городского «среднего класса». Ждать от нее массовых активных и тем более инициативных действий нельзя, однако не вызывает сомнений, что ее политический потенциал достаточно высок и что она последовательно поддержит антифеодальный протест, начавшийся без ее участия.