Михаил Делягин - Возмездие на пороге. Революция в России. Когда, как, зачем?

Большинство подписавших протест против первого издания этой книги (депутаты парламентских фракций КПРФ и, в меньшей степени, «Родины»), по всей вероятности, просто не знали о существовании второго, исправленного издания. В любом случае естественный и вполне оправданный протест против пропаганды иудейского фундаментализма (отношение к которому цивилизованного человека вряд ли должно существенно отличаться от отношения к исламскому, христианскому или буддийскому фундаментализмам, не ориентированным на добрососедское сосуществование и сотрудничество с представителями иных конфессий) был искусно подправлен подлинными авторами и инициаторами коллективного письма таким образом, что стал производить впечатление звериного, пещерного антисемитизма, совершенно недопустимого в современном обществе.

Представляется весьма существенным, что сам текст обсуждавшегося письма (как и текст вызвавшей протест средневековой книги) был практически недоступен большинству участников последовавшей дискуссии, которые вынуждены были ориентироваться исключительно на истерику официальных и полуофициальных СМИ.

Частью реализации провокации вокруг «письма антисемитов» представляются и весьма энергичные и откровенные действия президента России, который оказался единственным политическим лидером мира, который на церемонии 60-летия освобождения Освенцима официально заявил о существовании в своей стране антисемитизма.

Особую пикантность этому заявлению придает очевидная незначительность масштабов антисемитизма в России – по крайней мере, по сравнению с некоторыми другими странами, в том числе и являющимися членами «большой семерки». Несмотря национальный состав российских реформаторов, нанесших стране урон, сопоставимый с уроном от нападения фашистской Германии, на бытовом уровне антисемитизм представляется незначительным – какие бы усилия для сокрытия этого факта ни прилагали многочисленные профессиональные грантополучатели, благосостояние которых прямо зависит от интенсивности очернения ими своей Родины.

Как и другие проявления активного национализма (в том числе и ненависти к России и русским), он действительно поддерживается падением уровня жизни и образования, а также общим ростом агрессивности дебилизируемого государством общества. Однако, насколько можно судить, он остается пассивным, латентным и в целом вытесняется действительно растущей неприязнью к не желающей интегрироваться в российское общество или в принципе не способной к этому части представителей народов Кавказа и Средней Азии.

На уровне же общественной элиты антисемитизм в России и вовсе практически отсутствует, что также весьма выгодно отличает нашу страну по крайней мере от многих развитых стран Европы. Исключения составляют отдельные профессиональные касты в силовых структурах, влияние которых действительно драматически выросло в результате последовательно проводимой кадровой политики «путинской шестилетки», однако первобытно низкий уровень общей культуры представителей этих социальных групп способствует их изоляции даже в современном разлагающемся российском обществе. Классической иллюстрацией отсутствия реального антисемитизма в российской элите служит достаточно высокий удельный вес евреев в ее составе и в составе награждаемых государственными наградами.

Громкое признание Путина в антисемитизме в этих условиях весьма напоминает клевету на свою страну и свое общество и схоже с выступлениями либеральных фундаменталистов, испытывающих животную, иррациональную ненависть к России, а также штатных провокаторов, посещающих оппозиционные интернет-форумы с целью недопущения возникновения на них конструктивной дискуссии. [11]

Главная цель провокации, связанной с раздуванием якобы нарастающего в России антисемитизма, заключалась, насколько можно предположить, в комплексной дискредитации потенциально наиболее влиятельных левых партий – КПРФ и «Родины», всей левой оппозиции в целом и, шире, всего массового протеста. Ведь не случайно провокация была осуществлена в конце января 2005 года, когда стихийный протест общества против людоедской, приобретшей характер социального геноцида монетизации льгот (и, соответственно, страх правящей бюрократии перед этим протестом) достиг максимальной остроты.

Адресатом этой провокации были традиционно чувствительная к теме антисемитизма либеральная общественность России и, что значительно более важно для современной правящей бюрократии, общественное мнение Запада.

Борьба миллионов неимущих россиян за право на жизнь представлялась через призму этой провокации как не более чем агрессия зоологических антисемитов, а признаваемое вполне возможным в тот момент силовое подавление народного протеста правящей бюрократией – как борьба за демократию и цивилизацию против реальной угрозы захвата власти со стороны фашиствующих группировок. Недаром именно в тот момент была в очередной раз активизирована тема «русского фашизма», хотя экстремистские группировки данного направления, как можно понять, в основном контролируются силовыми структурами и используются ими для решения различных текущих задач.

Основной информационный удар был сосредоточен на партии «Родина», хотя среди подписавших злосчастное письмо ее представители были в меньшинстве. Причина заключалась в страхе, испытанном представителями правящей бюрократии перед голодовкой группы депутатов Госдумы во главе с Рогозиным, которая, несмотря на информационную блокаду, получила неожиданно широкую поддержку в стране. Страх перед возможностью эффективного синтеза социальных и патриотических ценностей, осуществляемого представителями этой партии, усиливался из-за того, что «Родина» оказалась новой оппозиционной силой, еще не изученной правящей бюрократией: представители последней просто не знали, чего ожидать от нее (и голодовка лишь проиллюстрировала способность «Родины» к непредсказуемым действиям).

Следует признать, что основные предполагаемые цели антисемитской провокации были достигнуты. Все еще популярные в интеллигентской среде либеральные оппозиционеры (вроде Явлинского) даже не попытались возглавить стихийный протест широких масс, побрезговав близким общением с нормальными людьми. Правые и левые оппозиционеры не объединились в единый народный фронт (или, в других терминах, Движение Сопротивления), и артикуляция синтеза социальных, патриотических и либеральных ценностей, стихийно осуществленная российским обществом, вновь была отложена на неопределенный срок. И, наконец, общественное мнение развитых стран и глобальные СМИ ограничились простым сочувствием россиянам, вынужденным бороться за право на существование, не оказав им никакой действенной помощи (даже на уровне информационной поддержки).