Михаил Делягин - Возмездие на пороге. Революция в России. Когда, как, зачем?

Похоже, именно Чубайс и его представители имели удовольствие обратить внимание американского истеблишмента на то, что виновные в безобразиях, творящихся в путинской России (а среди них и война в Чечне, и дело Ходорковского, и искоренение демократических процедур, и подрыв экономики в условиях баснословной внешней конъюнктуры), должны быть названы и наказаны. В то же время, пока Путин следует в кильватере американской политики, является добросовестным партнером США и обладает властью в России, он в принципе не может быть «назначен виноватым».

Стоит ли удивляться тому, что, по всей видимости, именно в ходе общения с представителями Чубайса в качестве «крайних» американцы осознали политических врагов самого Чубайса и либералов в целом – силовых олигархов? Вероятно, в качестве главной мишени, традиционного и остро необходимого для политтехнологических кампаний «символа зла» был избран наиболее слабый и при этом умудрившийся в наибольшей степени замараться в скандалах последнего времени силовой олигарх – И. Сечин. Однако и остальные, ощущая общность своего образа действия, также не могли не почувствовать себя под ударом.

Если эти рассуждения верны, либеральные фундаменталисты во главе с Чубайсом готовились брать власть, «зачищая силовиков» примерно по тем же схемам, которые использовал Чубайс в 1996 году, когда выбросил из Кремля группу Коржакова – Барсукова – Сосковца (в этом аспекте нашумевшее в свое время покушение на Чубайса – не говоря уже об усердно распускавшемся слухе о якобы сорванном втором покушении на него – весьма напоминает «самострел», сделанный, чтобы обвинить в покушении противостоящую группу).

При этом положение либеральных фундаменталистов было качественно лучше, чем в 1996 году. В самом деле: в 2005 году они контролируют не только СМИ и гражданскую часть правительства, как тогда, но и Центробанк, а также относительно самостоятельную демократическую (в том числе молодежную) оппозицию, которой в 1996 году попросту еще не было. Противостоящие им силовые олигархи выглядят бледной пародией на ельцинских силовиков (при всей недееспособности последних) и возбуждают не только ненависть, но и презрение даже собственных подчиненных. Да и арбитр конфликта – президент – несравнимо слабее в личностном отношении и значительно легче поддается внешнему влиянию (не будем забывать, что Б. Ельцин не утрачивал самостоятельности и способности к самостоятельному принятию решений даже в худшем своем состоянии).

При анализе ситуации в конце мая 2005 года практически не возникало сомнений в том, что Путин в критической ситуации (которую, скорее всего, сумел бы сконструировать для него Чубайс) сделал бы, как и Ельцин, однозначный и окончательный выбор в пользу либерального крыла. В самом деле: такой союз означает для него поддержку Запада, а значит, сохранение репутации, статуса и привычного уровня потребления (в том числе символического).

Союз с либеральными фундаменталистами означает для российского президента и большую личную свободу в политике, так как опора на Запад в целом делает его мало зависимым от конкретных представителей последнего в России.

В случае отказа от союза с либеральными фундаменталистами и выбора в качестве своей главной опоры силовой олигархии президент России неминуемо и весьма серьезно ссорится с Западом. Прежде всего, это создает дискомфортность его повседневного существования – вплоть до постоянного страха физического уничтожения в результате террористического акта или утраты власти в результате осуществления государственного переворота.

Весьма важно и то, что такой президент с неизбежностью попадает в зависимость от силовой олигархии. Эта зависимость жестче и полнее, чем зависимость от Запада, так как силовые олигархи значительно ближе расположены и практически не имеют не связанных с президентом России интересов, на которые они могли бы отвлекаться. Кроме того, она неприятна и с психологической точки зрения: силовые олигархи в массе своей куда менее цивилизованны и воспитаны, чем либеральные фундаменталисты, и не обладают присущим тем западным лоском.

Таким образом, ситуация казалась вполне прозрачной: силовые олигархи были практически приговорены, а либеральные фундаменталисты должны были восторжествовать. Подвели их, насколько можно понять, самонадеянность, закостеневшая в последние годы вера в собственную непогрешимость и мстительность, выразившиеся в открытой демонстрации стремления свести счеты со своими оппонентами до решения главной задачи – перехвата и концентрации в своих руках всей полноты политической власти в стране.

Либеральные фундаменталисты, по всей вероятности, просто не подумали о том, что успешное копирование схемы десятилетней давности, да еще в длительной перспективе (до президентских выборов еще почти 3 года), да еще в условиях очевидности ситуации, в том числе и для будущих побежденных, в принципе маловероятно.

Не подумали они и о том, что демонстративно приступить к практически публичному процессу «назначения виноватых» до привода к власти «своего президента» – значило пробудить силовых олигархов от беспробудной дележки собственности и финансовых потоков, до смерти напугать их, активизировать их и сплотить общим страхом против себя. В результате силовые олигархи, даже несмотря на действительно серьезные трудности с адекватным восприятием действительности, встревожились и осознали, что приговорены и практически не имеют шансов на выживание в нормальной политической борьбе.

Это осознание отнюдь не означало их исторической обреченности, – даже наоборот: «кто предупрежден, тот вооружен». Это осознание лишь с высокой вероятностью перевело предстоящую нам политическую борьбу в заведомо ненормальное с точки зрения традиционной политической теории русло.

Ослепленные призраком своего величия, либеральные фундаменталисты не подумали, по всей вероятности, и о том, что их нескрываемые планы создали весьма серьезные угрозы не только для силовой олигархии, но и для ответственной оппозиции, попросту не существовавшей в России 10 лет назад. В самом деле: одобрение американцами, а в их лице и всем Западом кандидатуры Козака и его последующее превращение в президента страны поставило бы крест на идее общего либерально-социально-патриотического фронта и проведения антифеодальной революции. Причина проста – либеральная компонента этого движения пришла бы к власти самостоятельно, в одиночку, при поддержке президента и Запада, и при этом в лице наименее адекватной своей части (либеральных фундаменталистов).

Будучи органически неспособной к управлению, эта часть либералов все равно довела бы страну до системного кризиса, однако в этом кризисе власть досталась бы уже не широкой и в значительной степени цивилизованной (за счет демократически настроенных либералов) коалиции, но лево-патриотическим силам, молодежи и националистам разного рода, которые зачастую просто неграмотны и пытаются восполнить агрессией дефицит не только знаний и умений, но и общей культуры. В этой конфигурации Россия имела бы существенно меньше шансов на модернизацию и больше – на распад. Осознание этого факта, насколько можно понять, привело значительную часть ответственной оппозиции к не менее активному, энергичному и глубокому (а с учетом ее реальных возможностей – и эффективному), чем демонстрируемому силовой олигархией, противодействию «проекту Козак».