Михаил Делягин - Возмездие на пороге. Революция в России. Когда, как, зачем?

Сценарии этих склок нельзя предсказать как в силу понятной ограниченности легализованной информации о них, так и из-за их почти бесконечного многообразия. Представители правящей бюрократии запросто могут, например, довести Касьянова до состояния искреннего борца с режимом, выковав политическую сталь из первоначально совершенно не соответствующего этой задаче материала (с Ходорковским эту операцию уже проделали, причем вполне успешно). Могут они и устроить в ходе внутренних «разборок» общенациональный кризис, посчитав его лучшим способом досадить противнику, или просто ради дележа очередного финансового потока совершая действия, с неизбежностью означающие техногенную или социально-экономическую катастрофу (Кириенко, кстати, уже давно возглавил Росатом). Могут достичь аналогичного результата безумным и не оставляющим никаких надежд на успех из-за своей чудовищной грубости и наглости шантажом соседей, подобным попытке «газового блицкрига» против Украины в декабре 2005 года. Весьма характерным представляется то, что во второй половине 2005 года активизировались сторонники восстановления в России монархии, явно связанные с правящей бюрократией и обладающие значительным как административным, так и финансовым ресурсом.

Действия безграмотных, безответственных и при этом агрессивных субъектов российской подковерной, то есть реальной политики должен прогнозировать если не зоопсихолог (в конце концов, недаром Черчилль вел речь именно о бульдогах), то как минимум психиатр, – а они редко и неохотно рассказывают о своих подопечных.

Однако в целом картина не вызывает сомнений: деградация власти давно уже дошла до стадии дебилизации, [79]и рост количества ошибок уже в обозримом будущем дополнится качественным ростом их совокупного ущерба, что вышибет инструменты управления из заплывших нефтедолларами рук правящей бюрократии.

При этом надо учесть, что реальное руководство сегодняшней России сочетает уникальную трусость с клиническим упрямством и самомнением. Принципиально не будучи в состоянии разобраться в происходящем, она панически боится любого не контролируемого ею шевеления (не говоря уже о сопротивлении [80]) и в то же время искренне убеждена в невозможности демонстрировать слабость и идти навстречу каким бы то ни было внешним импульсам, «потому что если мы уступим давлению, нас снесут».

Агрессивный страх, направляемый тупой ограниченной алчностью, – что может быть более емкой формулой почти ритуального политического самоубийства, свершение которого уже начато правящей нами бюрократией?

Еще одной симпатичной чертой руководителей нашей страны является, насколько можно понять, глубокое убеждение в том, что население страны ни при каких обстоятельствах не сможет стать народом, что люди в принципе не способны на самоорганизацию и на самостоятельные действия даже по отстаиванию самых насущных своих интересов. Квинтэссенцией этой позиции служит бессмертная и действительно работавшая на протяжении всех последних 15 лет формула «Это быдло будет думать то, что мы ему покажем по телевизору». Однако абсолютизация этого в историческом плане не такого уж и длительного опыта, как представляется, ведет к глубокой неадекватности.

Именно приверженность приведенной формуле в принципе не позволяет даже лучшим представителям правящей бюрократии осознать причины политических катаклизмов, вызванных прежде всего самостоятельными действиями объединяющихся ради самозащиты граждан. К ним относится не только во многом спровоцированная Путиным «оранжевая революция» на Украине, но, возможно, и восстание в Андижане, и ряд событий на Северном Кавказе.

Убежденность в пассивности людей и их необоримой склонности к подчинению силе заставит правящую бюрократию, как уже было во время протестов против монетизации, при столкновении с массовым недовольством бросаться не на решение реальных проблем, а прежде всего на поиск зачинщиков, [81]который в связи с их объективным отсутствием будет оборачиваться их назначением с последующим наказанием. При этом силы правящей бюрократии будут отвлекаться на достижение заведомо негодных целей, после чего она начнет ожидать результатов, а негативные процессы между тем будут идти сами собой, подстегиваемые внутренней борьбой среди различных клик и фракций.

В результате время для стабилизации положения (пусть насильственной и временной) будет безнадежно упущено, и по осознании этого уделом правящей бюрократии станут стремительно распространяющаяся паника и общий крах. При этом можно с уверенностью утверждать, что желающих всерьез защищать коррумпированное и вызывающее омерзение коллективное ничтожество (индивидуальные символы которого, хотя им по инерции, вероятно, все еще продолжат рисовать сверхвысокие и сверхубедительные рейтинги, будут вызывать еще более сильные чувства) не найдется.

* * *

Учитывая сохраняющиеся инстинкты самосохранения общества, наиболее вероятным условием распада России представляется одновременная или последовательная реализация всех трех сценариев, причем в последнем случае каждый из них будет служить своего рода «стартовым механизмом» для запуска остальных.

Однако, несмотря на реальность угрозы окончательной гибели России в предстоящем нам системном кризисе, ее реализация отнюдь не представляется неизбежной.

Ширящееся осознание масштабов угрозы само по себе служит действенным «встроенным стабилизатором». Но главное – инстинкт сотрудничества, солидарности, коллективной борьбы и, соответственно, коллективного же выживания далеко не до конца вытравлен сталинским террором, брежневским развратом и реформаторско-путинским разложением. Он отнюдь не мертв в нашем обществе – и, соответственно, не мертво и само это общество.

Конкретным проявлением его стремления к самосохранению, а значит – к развитию и модернизации становится сегодня борьба всех его здоровых сил, начиная с ответственной оппозиции и кончая средним бизнесом, прячущимся в компостных кучах «Единой России», но понимающим ситуацию с поистине беспощадной и толкающей к самостоятельным действиям ясностью. Эта борьба, направляемая каждым ее участником на решение конкретной общественной проблемы и, соответственно, против конкретного элемента правящей бюрократии, усугубляющего или же прямо порождающего эту проблему, будет постепенно, частью стихийно, а частью и вполне сознательно объединяться и направляться в одно общее русло собственно политической борьбы, то есть борьбы за власть.

Смена полностью разложившейся правящей бюрократии, уничтожение путинизма [82]как политической системы – не важно, с Путиным или кем-то из его последышей во главе государства, [83]– является ключевой задачей системного кризиса, степень успешности и быстроты решения которой и определит гибель или сохранение России.