Array Array - Глазами маршала и дипломата. Критический взгляд на внешнюю политику СССР до и после 1985 года

Однако американцы не только воспротивились включению слова «те» в русский текст, что сделало бы однозначно ясным смысл этого положения, но сформулировали эту часть фразы в английском тексте таким образом, что грамматически точный перевод ее на русский язык должен был бы звучать не «испытания, которые разрешаются по Договору по ПРО», а «испытания, каковые разрешаются по Договору по ПРО». Иными словами, по–английски получилось, будто любые испытания как таковые, то есть и в рамках программы СОИ, разрешаются Договором по ПРО.

Этой хитрости Шульца и Нитце, естественно, не могли заметить ни М.С.Горбачев, ни Э.А.Шеварднадзе, ни С. Ф. Ахромеев, не владеющие английским языком, а те советские участники переговоров, которые были обязаны проследить за аутентичностью русского и английского текстов, то ли действительно тоже не заметили ее, то ли сделали вид, что не заметили, ради благополучного завершения встречи.

Однако хитрость Шульца и Нитце оказалась шитой белыми нитками: как только Рейган, основываясь на английском тексте упомянутой формулировки, заявил, будто М. С. Горбачев согласился в Вашингтоне с «широким» толкованием Договора по ПРО и тем самым сняты разногласия по вопросу о СОИ, со стороны М. С. Горбачева, естественно, последовало опровержение таких утверждений (в его выступлении по советскому телевидению 14 декабря 1987 г.). И на возобновившихся вскоре переговорах в Женеве снова возник тупик в этом вопросе.

Строуб Тэлбот справедливо писал в этой связи:

«Хотя, казалось, благодаря хитроумной уловке Шульцу и Нитце удалось исполнить хореографический менуэт для двух лидеров на встрече в верхах, это изящество вновь оборачивалось тупиком» [20] Strobe Talbot. Op. cit. — Р. 373. .

По свидетельству того же Тэлбота, тогдашний председатель Объединенного комитета начальников штабов США адмирал Крау вполне резонно «рассматривал эту загадочную, но критически важную фразу насчет СОИ и Договора по ПРО как уловку, пригодную, возможно, в качестве операции по взаимному спасению лица во время самой встречи в верхах, но не в качестве основы для возможного договора по контролю над вооружениями, который оказал бы сдерживающее воздействие на американские военные программы».

На совещании со своими сотрудниками Крау предостерег, что было бы «безумием» делать эту формулировку из коммюнике «основой договора по вопросам обороны и

космоса» [21] Jbid. — Р — 377. .

На мой взгляд, столь двусмысленный итог вашингтонской встречи 1987 года, что касается Договора по ПРО и в той мере, в какой стороны сознательно пошли на эту двусмысленность (оставляя на совести американцев их лингвистические изощрения), отчасти объяснялся тем, что позиции советского лидера на этой встрече были несколько ослаблены следующим эпизодом на заключительном этапе ее подготовки. Когда госсекретарь Шульц приехал в Москву в конце октября для завершения подготовки к декабрьской встрече в верхах, советская сторона в порядке нажима поставила под сомнение целесообразность поездки М. С. Горбачева в Вашингтон, если дело ограничится подписанием там только Договора по РСМД без одновременного согласования хотя бы «рамочной» договоренности по вопросам СНВ и Договора по ПРО, то есть фактически была предпринята попытка восстановить увязку между этими проблемами.

Хотя Рейган по своим соображениям был заинтересован в намеченной встрече, но не настолько, чтобы ради нее делать серьезные уступки по существу проблем, — такое вообще не в правилах американцев. Поэтому Шульц уехал из Москвы, так и не условившись о сроках встречи в верхах.

Однако буквально по пятам Шульца в Вашингтон для спасения встречи направился Э. А. Шеварднадзе. Такие зигзаги отнюдь не помогали нахождению приемлемых для СССР решений в оставшийся до встречи период и на самой встрече. Скорее наоборот.

В любом случае, поскольку на вашингтонской встрече не удалось достичь ясного принципиального взаимопонимания о судьбе Договора по ПРО, рассчитывать на скорое достижение договоренности по данной проблеме и соответственно на скорое заключение договора о так называемом 50–процентном сокращении стратегических наступательных вооружений собственно говоря не было никаких оснований. Поэтому не мог не вызвать удивления оптимизм министра иностранных дел Э. А. Шеварднадзе относительно возможности подписания этого договора уже во время визита президента Рейгана в Москву весной 1988 года, хотя, как теперь известно, для его выработки потребовалось еще более трех лет.

Предпринимались даже попытки подвести теоретическую базу под стремление выдавать желаемое за действительное. Так, на брифинге в МИД СССР 29 марта 1988 г. в ответ на вопросы журналистов, на чем основываются оптимистические заявления о возможности скорого заключения договора о сокращении СНВ, тогдашний главный споуксмен министра вполне серьезно заявил: «В такого рода ситуациях оптимизм — вещь хорошая. Он приводит в действие механизм самоисполняющегося предсказания…» [22] Известия. — 1988. — 30 марта. .

Над подобными «самоисполняющимися предсказаниями» можно было бы, конечно, просто посмеяться, если бы речь шла не о столь серьезных вещах.

В течение 1987 года не удалось, к сожалению, достичь реального прогресса и в деле прекращения испытаний ядерного оружия. Правда, в ходе встречи министров иностранных дел СССР и США в сентябре была достигнута договоренность начать до конца года «полномасштабные переговоры» по вопросам, связанным с прекращением испытаний ядерного оружия.

Однако столь громкое название этих переговоров было обманчивым. На деле, как и надо было ожидать, они свелись к многолетним дискуссиям относительно ратификации подписанных еще в 1974–1976 годах советско–американских договоров о пороговом ограничении подземных ядерных испытаний и о ядерных взрывах в мирных целях. Эти договоры выполнялись обеими сторонами и не будучи ратифицированными, поэтому такого уж большого самостоятельного значения вопрос о их ратификации не имел. Другое дело, если бы обе стороны рассматривали этот акт как промежуточный шаг к последующему прекращению всех ядерных испытаний.

В условиях же, когда американская сторона и не помышляла об этом, объявление о начале советско–американских «полномасштабных переговоров» фактически лишь «выпустило пар из котла». Если перед этим борьба за полное запрещение ядерных испытаний достигла в мире высокого накала, то появившаяся надежда на советско–американские «полномасштабные переговоры» при всей ее иллюзорности привела к затуханию на несколько лет этой борьбы, что и требовалось Соединенным Штатам.

Далеко не гладко и гораздо медленнее, чем хотелось бы, продвигались вперед и поиски решений, которые обеспечили бы вывод советского воинского контингента из Афганистана.