Array Array - Глазами маршала и дипломата. Критический взгляд на внешнюю политику СССР до и после 1985 года

Вместе с тем к концу 1988 года внутриполитическая обстановка в стране стала обостряться, появились новые политические силы, осложнились межнациональные отношения. Все это оказывало влияние на состояние Вооруженных Сил. Назревали условия, которые требовали, наряду с перестройкой политической системы государства и переходом к рыночной экономике, проведения военной реформы. Руководство армии и флота постепенно осознавало это.

Рассказ в первой половине главы о выводе наших войск из Афганистана и о других, в основном военных делах вовсе не означает, что прекратились или ослабли усилия по реализации договоренностей, достигнутых в Вашингтоне в декабре 1987 года, насчет нахождения взаимоприемлемых решений по стратегическим наступательным и космическим, а на венских переговорах — по обычным вооружениям. Наоборот, активность в этих направлениях повысилась. Обе стороны понимали: к встрече М. С. Горбачева с Р. Рейганом в середине 1988 года в Москве, о которой условились в Вашингтоне в декабре 1987 года, необходимы весомые предложения.

Поэтому систематически вели переговоры госсекретарь США Дж. Шульц и наш министр Э. А. Шеварднадзе. Дж. Шульц со своей командой был в Москве в феврале и апреле, Э. А. Шеварднадзе до середины мая также дважды побывал в Вашингтоне. Диапазон переговоров был широкий: обстановка в Европе, ситуация вокруг Афганистана и другие региональные проблемы, права человека, развитие культурных связей, экономические отношения. Но ведущими были проблемы сокращения ядерных и обычных вооружений. Шла упорная дипломатическая борьба.

Мы оба при каждом удобном случае напоминали М. С. Горбачеву о необходимости продолжать увязывать Договор по ПРО (в том виде, в каком он подписан в 1972 г.) с будущим договором по СНВ, и, нужно отдать ему должное, он эту линию тогда настойчиво проводил. Дж. Шульц в беседах с М. С. Горбачевым в феврале и апреле, формально соглашаясь с такой взаимосвязью, фактически вел дело к отрыву этих договоров друг от друга. Ту же цель преследовал П. Нитце и другие американские представители при ведении переговоров в рабочих группах.

Что же касается стратегических наступательных вооружений, то в рамках общих количеств их для сторон, о которых договорились в Вашингтоне (1600 носителей и 6000 боезарядов), американцы по–прежнему стремились добиться прежде всего сокращения с нашей стороны количества межконтинентальных баллистических ракет (МБР). Предметом их особой заботы были также всемерное ограничение числа тяжелых МБР (этих ракет у США вообще не было), а в конечном счете и их полная ликвидация Советским Союзом. США выступали также за всемерное ограничение мобильных пусковых установок МБР грунтового и железнодорожного базирования. Они стремились, предельно уменьшив размеры позиционных районов этих ракет, превратить их по существу в разновидность стационарных стратегических ракет.

В то же время американцы добивались фактического выведения из сферы ограничения своих тяжелых бомбардировщиков (ТБ) и крылатых ракет воздушного базирования (КРВБ) с дальностью свыше 600 км в ядерном снаряжении. Они предлагали на каждом ТБ засчитывать по 10 КРВБ, хотя некоторые из ТБ оснащались 20 и более ракетами. Мы же добивались, чтобы на каждом ТБ числилось такое максимальное количество КРВБ, для которого этот тип ТБ оснащен. Такое, казалось бы, справедливое наше требование встречало ожесточенное сопротивление американцев. Они выставляли и ряд других, по меньшей мере, спорных требований. В частности, ратовали за то, чтобы ТБ, переоборудованные для применения ракет в обычном (неядерном) снаряжении, не засчитывались в общее количество стратегических носителей — 1600.

Все это были не частные вопросы. Они затрагивали коренные интересы сторон. И, конечно, вновь и вновь вставал вопрос о крылатых ракетах морского базирования (КРМБ). Опираясь на вашингтонскую договоренность, мы настаивали на ограничении их строго определенным числом у каждой из сторон, а также на разработке конкретных мер для контроля их развертывания как на подводных лодках, так и на надводных кораблях. Американцы от таких договоренностей отказывались. Не было заметного продвижения также на переговорах по запрещению ядерных испытаний, по запрещению и ликвидации химического оружия.

Одновременно шел обмен мнениями и о сокращении вооруженных сил в Европе. Здесь наиболее сложными были вопросы, связанные с авиацией сторон, особенно с авиацией военно–морских сил. Ведь военно–морские силы по требованию блока НАТО, с которым мы, к сожалению, согласились, к этому времени уже вообще не входили в предмет переговоров (между тем авиацию ВМС наши партнеры по переговорам предлагали учитывать).

По всем вопросам, о которых сказано выше, в течение первой половины года шла борьба не только с американцами. Одновременно все заинтересованные советские ведомства вели подготовку материалов к встрече в верхах. И здесь, как становилось уже традиционным после того, как министром иностранных дел стал Э. А. Шеварднадзе, шли «сражения» военных с мидовцами, приходилось доказывать им неприемлемость некоторых их предложений, их несовместимость с интересами обороны страны. В этой связи, видимо, требуется еще раз дать определенные пояснения. Такие споры были всегда. Они объективны и неизбежны. Во многом различны обязанности этих двух ведомств в государственной системе. Но до того, как Э. А. Шеварднадзе пришел в Министерство иностранных дел, можно было после всех дискуссий по принципиальным вопросам договориться, оформить это соответствующим решением и быть уверенным, что согласованная линия будет отстаиваться на переговорах. Теперь же такой уверенности не было. Нередко случалось и так, что разработанные и утвержденные для переговоров директивы превышались Э. А. Шеварднадзе, и военные оказывались перед свершившимся фактом. Это порождало трудности и снижало доверие во взаимоотношениях, хотя военные понимали, что такие действия отнюдь не отражали взгляды всех работников МИД.

Тем не менее позиции и на этот раз к переговорам с президентом США и его командой были отработаны, директивы утверждены.

Официальный визит Р. Рейгана в Москву состоялся в период с 29 мая по 2 июня 1988 г. В отличие от встречи в верхах в Вашингтоне, московская встреча вопреки официозному оптимизму не привела, да и не могла привести к крупным новым договоренностям. Слишком велики были различия сторон в отношении содержания договора по СНВ, чтобы можно было найти приемлемые решения за истекшие полгода. Состоялся только обмен ратификационными грамотами по Договору между СССР и США о ликвидации ракет средней и меньшей дальности. Теперь договор вступил в силу официально, и с 1 августа 1988 г. ликвидации этих ракет сторонами началась. Кроме того, было подписано соглашение об уведомлении о пусках баллистических ракет. Теперь стороны обязались оповещать друг друга не только о пусках МБР и БРПЛ за пределы национальной территории (как это было раньше), но и о таких пусках в пределах собственной территории. Это повышало предсказуемость действий друг друга.