Array Array - Глазами маршала и дипломата. Критический взгляд на внешнюю политику СССР до и после 1985 года

Вместо же планомерной, хорошо продуманной реформы государственного аппарата с изменением, где это требовалось, его управленческих функций началось повальное охаивание и разрушение госаппарата как такового. С личным участием высшего руководства велось наступление против 18–миллионной армии управленцев, причем в «управленцы» помимо 2 млн. человек, действительно являвшихся работниками органов государственного управления, были зачислены и заводские мастера, и прорабы на стройках, и директора школ, и главные врачи больниц и поликлиник, и заведующие детскими садами, и машинистки, и курьеры. Метавшие стрелы в этих «управленцев» не удосужились даже заглянуть в справочники и уяснить, что при таком счете управленцев их число в США — стране, которая является для них образцом эффективности, — оказывается почти в два раза больше в процентном отношении по сравнению с их количеством в СССР.

Дезорганизации существовавшей системы управления, в том числе в экономической сфере, во многом способствовал также брошенный с высоких трибун лозунг: «Разрешено все, что не запрещено законом». И это в условиях неразработанности нового законодательства, при общем низком правосознании в обществе, в котором отношение к закону традиционно определялось формулой: «Закон, что дышло, куда повернул, туда и вышло». Нельзя было не удивляться непониманию неизбежных последствий теми, кто, бросая такой лозунг, фактически благословлял вседозволенность.

Не менее пагубным для общества, во многом предопределявшим его скатывание к хаосу, явился избранный руководством путь демократизации общества. Будучи сама по себе не просто отрадным, но и давно выстраданным явлением, демократизация, к сожалению, тоже была начата и велась без продуманной рабочей концепции. И это в обществе, которое практически не знало демократических форм правления. В этом отношении наше общество было в чем–то подобно человеку, который в силу сложившихся обстоятельств длительное время голодал, был совсем без пищи. Ведь ему нельзя сразу давать наедаться до отвала — он погибнет. Так и общественный организм, не знавший демократии и гласности, получив их в сверхдозах, рискует тем же. И здесь приходилось удивляться непониманию нашим лидером этой истины и тому, что он отдал эту ответственнейшую сферу фактически на откуп людям, либо тоже не осознающим ее важности, либо, наоборот, прекрасно все понимающим и сознательно решившим воспользоваться доверием лидера в своих деструктивных целях.

Еще одной важной областью, в которой отсутствие рабочей концепции действий проявилось в полном смысле трагически, с человеческими жертвами, явилась область национальных отношений. Нельзя было не удивляться импровизационности, противоречивости действий, а подчас бездействию высшего руководства в этой важнейшей для нашего общества сфере.

Что касается внешнеполитических дел, то, перебирая в памяти прошедшие с 1985 года шесть лет, приходишь к выводу, что при наличии здесь вполне реальных успехов, прежде всего в деле свертывания гонки вооружений и тем самым уменьшения военной опасности, было в нашей внешней политике немало и достаточно серьезных просчетов. О некоторых из них, как и недооценке профессионализма в дипломатии, предметно говорилось в книге.

Если проанализировать причины допущенных просчетов во внешней политике, то три главные из них, думается, можно было бы охарактеризовать следующим образом.

Во–первых, постепенно у нас произошла подмена сформулированного на XXVII съезде КПСС правильного положения о том, что в современных условиях противоборство между капитализмом и социализмом может протекать только и исключительно в формах мирного соревнования и мирного соперничества, положением об исчезновении противоборства как такового, о замене его партнерством, согласием и прочим благолепием. В то время как применительно к нашему внутреннему развитию мы вернулись (и правильно сделали) к теоретическому положению о том, что двигателем его являются всегда существующие в обществе противоречия и бесконечный процесс их преодоления, то во внешнеполитическом плане действие этой закономерности игнорируем — международные отношения могут якобы развиваться и без противоречий. Более чем странная логика.

Во–вторых, от прежней недооценки в международных делах общечеловеческих ценностей и прав личности мы шарахнулись в противоположную крайность: перестали видеть и принимать в расчет все другие интересы, кроме общечеловеческих и интересов отдельной личности — вроде бы не стало ни групповых, ни классовых, ни национальных, ни региональных интересов. Такие представления не только теоретически несостоятельны, но и практически вредны в условиях, когда другие государства и партии действуют на международной арене, исходя из всего диапазона интересов.

В–третьих, мы повели себя так, будто бы новый мировой порядок, основанный на преобладании общечеловеческих ценностей, если еще и не наступил, то находится где–то вблизи, за первым поворотом. При всей желательности скорейшего установления подобного мирового порядка считать его близкой перспективой — заблуждение, это напоминает предсказание Хрущева насчет построения коммунизма в СССР к началу 80–х годов. Задача установления нового мирового порядка вряд ли намного легче. О нем еще долго придется говорить лишь как об идеале, к которому надо стремиться, если, конечно, не выдавать желаемое за действительное и не считать, что весь мир, за исключением нас, живет уже по общечеловеческим заповедям.

Я глубоко убежден, что позитивные результаты нашей внешней политики за последние годы (наличие которых я не отрицаю) были бы еще большими и достигнуты они были бы гораздо меньшей ценой при более взвешенном и компетентном ее проведении, то есть при наличии того, что было в большом дефиците и во внутренних наших делах.

Одинаково вредной как для внутренних, так и для внешних дел оказалась обнаружившаяся у М. С. Горбачева черта: при подборе кадров ценить в людях не столько их компетентность и преданность общему делу, предполагающую согласие в главном, но не обязательно во всем, сколько послушание и личную преданность (хотя нередко это была преданность до первого крутого поворота).

Труднее всего ответить на вопрос, поддержал ли бы я перестройку, зная заранее, какой тернистый путь сулит она нашему обществу. С одной стороны, саму необходимость перестройки, несомненно, поддержал бы. Но с другой — был бы с самого начала более активен в отстаивании первоначально объявленной цели перестройки: обновление социализма, а не его демонтаж. Вероятнее всего результатом была бы моя отставка не в конце 1988 года, а еще раньше. Однако если бы все сторонники социалистического пути развития нашей страны своевременно осознали опасность плыть по течению, без уверенной руки на штурвале, то, возможно, удалось бы все же не допустить возникновения нынешней ситуации.