Захар Прилепин - Именины сердца: разговоры с русской литературой

— Как продвигается ваше жизнеописание Леонида Леонова?

— Медленно, но продвигается. В его биографии есть провалы и пробелы, которыми никто не занимался. Вот в Архангельск постараюсь съездить в ближайшее время, где он в оккупации пережидал революцию и откуда весьма нежданно сорвался в Красную армию. Леонов прожил почти 100 лет — и писать его биографию равносильно созданию биографии всего века.

— Откуда такой интерес к этому писателю?

— Начал читать его собрание сочинений с первого тома (я так часто делаю с самыми разными авторами) и к третьему тому понял, что имею дело с гением. Никто мне о нем раньше не говорил, книг о Леонове я не читал, в университете его не преподавали, он вообще мне случайно в руки попал. То был счастливый день, однако.

— В чем, по вашему мнению, причина успеха жанра non-fiction?

— Ни в чем. Просто появилось несколько хороших книг, написанных в этом жанре. Завтра появятся в другом — скажем, в жанре фантастики, и будет ого-го какой всплеск фантастики… Зачастую жанровые волны определяются появлением талантов, а не наоборот. Вот вспомним поздние 1960-е, 1970-е: и деревенщики были, и великолепные фантасты, все писали: и Стругацкие, и Распутин, и Лимонов писали одновременно. Можно объяснить успех и первых, и второго, и третьего множеством причин. А можно не объяснять. Времена в России всегда просторные, там множество можно складок найти, чтобы согреться или затеряться, — для любых жанров, для любых книг, для всякого дара…

«НГ-Ex Libris»; беседовал Михаил БОЙКО

— Какие книги читали в детстве и какие сейчас?

— Как всякий нормальный советский подросток, я читал двух французов (Дюма и Верн), двух американцев (Твен и Лондон) и двух англичан (Киплинг и Конан Дойл). Сейчас их читают мои дети: это вечные книги. Безусловно, обожал Гайдара и Александра Беляева, потом — исторические романы Чапыгина, Степана Злоби-на, восхитительную книжку Внукова «Тот, кто называл себя ОТенри». Много всего. Сейчас старательно читаю своих современников, последняя читательская влюбленность — проза Дмитрия Данилова. Непременно буду читать новые книги Дмитрия Быкова, Алексея Иванова, Михаила Тарковского, Сергея Шаргунова… Да полно кого, много фамилий. Из числа «старших товарищей» — Битова и Распутина — писателей, на мой вкус, всерьез имеющих основания получить Нобелевскую премию, хотя бы и по совокупности заслуг. И Сорокина с Пелевиным не упущу, куда тут денешься. Из зарубежной литературы в последние времена особенно полюбились Памук, Джонатан Франзен и, по второму кругу, Барнс. Но вообще долго перечислять можно. Я несколько книг в неделю прочитываю, и этого, признаюсь, мало, чтоб быть в курсе и ничего не пропустить.

— Может ли книга стать орудием убийства?

— Может-может. И в прямом, и в переносном смысле. В свое время, пару лет назад, десяток газет совокупным тиражом в несколько миллионов экземпляров вышли с заголовками и подзаголовками вроде «Роман нацбола взорвал Черкизовский рынок» — о моем романе «Санькя», который якобы нашли у подростков, организовавших теракт на этом самом рынке. Это, конечно, было заказухой; хотя бы потому, что я в своих книгах точно никогда не подстрекал к борьбе с инородцами; скорей, напротив. Однако нет сомнения, что «Капитал» Маркса изменил жизнь целой планеты; а Советский Союз был убит, когда его фундамент пошел трещинами от «Архипелага ГУЛАГа» и «Детей Арбата». К счастью, книги не только разламывают мир напополам и вызывают извержения лавы; уверен, что самые светлые и лучшие люди мира прочли в детстве правильные книги. Так что книга не только орудие убийства, но и лучший оберег от распада сознания.

— Почему столько негатива в современной литературе?

— А у современных писателей вообще апокалиптическое представление о будущем. Причем совершенно обоснованное. Россия стоит на пороге хаоса. Что вы хотите от писателей. Что видят — то поют.

…Но поют хорошо. Не портят песню…

«Trend Life»; беседовал Вугар ИМАНОВ