Офицерский корпус Русской Армии. Опыт самопознания

В то же время, как замечал И. Горяинов, «по-разному понимали свой долг офицеры, которые когда-то представляли стройную и монолитную, одинаково национально-государственно воспитанную военную касту». [296] Часовой — 1973 — № 568 — С. 12 (Со слов самих изгнанников мы убедились, что единства и монолитности в старой армии в должной мере не было, а «государственное воспитание» не выдержало испытаний безвременьем.) Предпосылки офицерского раскола, имевшиеся до 1917 г., привели к нему в период революции и Гражданской войны. Значительная часть офицерства — более 48 тысяч [297] См. Гражданская война 1918–1921 гг. — М., 1928 — С. 95 — оказалась в Красной Армии (а отдельные группы и представители — в иных многочисленных вооруженных формированиях, вплоть до банд). Способствовала размежеванию и «пестрота» офицерского корпуса в конце Великой войны, когда в его составе находилось множество офицеров военного времени, по выражению генерал А. Геруа «военных по боевой своей подготовке и глубоко штатских по прочим отделам своего мировоззрения». [298] Российский военный сборник Вып 16 Военная мысль в изгнании Творчество русской военной эмиграции — М., 1999 — С. 182 Психологически такие люди зачастую позитивно воспринимали революцию как способ «проявить себя». Встречались и кадровые «генералы-куртизаны» (выражение А. Геруа). Они «неудержимой демагогией и революционностью ловили фортуну в кровавом безвременьи», как писал Деникин о генерале П. Сытине, своем однокашнике по Киевскому военному училищу, который зимой 1918 г. командовал Южным фронтом большевиков, действовавшим против Добровольческой армии. [299] Деникин А. И Путь русского офицера — Нью-Йорк, 1953 — С. 72

Линия офицерского раскола иногда разделяла не только однокашников и однополчан, но и родных братьев, принадлежавших к русской военной элите Хрестоматийными примерами могут служить Генерального штаба генералы Свечины и Новицкие. Выдающийся военный мыслитель Александр Андреевич Свечин (1878–1938), как известно, был одним из организаторов и представителей советской военной науки и высшей школы (репрессирован и уничтожен сталинским режимом). Его старший брат Михаил Андреевич (1876–1969) находился в рядах контрреволюционного казачества, затем в эмиграции. Работал в банке, возглавлял подотдел РОВС в Ницце. Прожил долгую жизнь. Евгений Федорович Новицкий (1867–1931), инициатор Общества Ревнителей Военных Знаний, признанный специалист и автор трудов по стрелковому делу, в годы Гражданской войны — в Добровольческой армии. В эмиграции жил в Сараево, был инструктором Стрелковой школы югославской армии, активным сторонником распространения военных знаний среди русского офицерства в изгнании. Его младшие братья, также видные царские генералы, после революции связали судьбу с Красной Армией. Василий Федорович (1869–1929) возглавлял инспекцию РККА, затем преподавал в военной академии. Федор Федорович (1870–1944) был неизменным начальником штаба у М. В. Фрунзе на Восточном фронте и в Туркестане. Позже — один из руководителей Красного воздушного флота, начальник факультета Военно-воздушной академии имЖуковского

То, что царские офицеры сыграли важнейшую роль в создании Красной Армии, не вызывало у изгнанников никакого сомнения Да и сами большевистские руководители этого не отрицали Генерал А. Андогский в своей работе «Как создавалась Красная армия Советской России» цитирует И. Смилгу, заявлявшего: «…Только с помощью бывшего офицерства Советская власть создала армию, грозную не только для домашних белогвардейцев». [300] Андогский А. Как создавалась Красная армия Советской России Владивосток, 1921 — С. 25 Примечательно, что Андогский всех «военспецов», как принято называть эту категорию, по мотивации их службы в Красной Армии разделил на шесть групп: добровольно пришедшие весной 1918 г. для «отпора германцам во что бы то ни стало»; «слабые люди», не устоявшие под давлением тяжелых условий общественной или семейной жизни; оказавшиеся умышленно для расстройства и разложения армии; «выжидающие, трусливо ждавшие: чья возьмет»; идейно вошедшие в орбиту большевизма (в основном офицеры военного времени); из сознания долга содействовавшие образованию военной силы России, «но не связанные с большевиками никакими идейными принципами». [301] Там же С. 27–28

Очень важно подчеркнуть вывод Андогского о том, что военспецов нельзя осуждать огульно, ибо причины их службы большевикам различны и «в массе они переживали неподдающуюся описанию трагедию». Его логическим завершением явились помыслы о совместном служении и «белых» (эмиграции), и «красных» в рядах будущей вооруженной силы России Их выразителями были как писатели, публицисты, отдельные офицеры, так и лидеры военной эмиграции, верившие, что у многих «под красноармейскими шинелями бьются русские сердца». Генерал А. Кутепов, возглавивший Русский Общевоинский Союз после безвременной смерти генерала П. Врангеля (1928), заявлял: «Мы — „белые“, пока „красные“ владеют Россией, но как только иго коммунизма будет свергнуто, с нашей ли помощью или без нее, мы сольемся с бывшей Красной Армией в единую Русскую Армию…» [302] Генерал Кутепов. Сборник статей — Париж, 1934 — С. 313

Таким образом, исходя из анализа горького опыта, пережитого российским воинством в начале XX века, военная эмиграция мыслила будущий офицерский корпус как «единое тело и ничем и никем несокрушимый дух, один идеал и одну цель» (Д. Хитров) Этой монолитности следовало достигать прежде всего путем привития офицерству единых государственно-политических взглядов и убеждений, ибо «от идейной спаянности и единоустремленности офицерского ядра зависит вся судьба Армии» (С. Прокофьев). Выражалась убежденность, что «всякая армия в лице ее офицерского корпуса должна быть политически образована» [303] Патронов И. Армия и политика // Царский Вестник — 1940 — № 719 и в будущем российском Генштабе должно существовать «особое политическое управление», организующее политическое воспитание вооруженных сил, а помощь командирам в этом воспитании подчиненных должны оказывать специально подготовленные для этой функции офицеры. [304] См. Колесников Н. О стратегии духа и прежних ошибках // Российский военный сборник Вып 13 Душа Армии Русская военная эмиграция о морально психологических основах российской вооруженной силы — М., 1997 С. 408–417, Шелль Е. Государственно-политическое воспитание армии — Там же — С. 418–432

Большинство военных писателей сходились во мнении о необходимости для Российской армии единой военной доктрины как фактора ее «боевого воспитания» и сплочения, доктрины «выработанной русскими самостоятельно».