Журнал Современник - Наш Современник 2006 #2

Молчала Площадь. Только барабаны

Гремели. И еще — шаги, шаги…

Вот что такое “русские Иваны” -

Взгляните и запомните, враги!

Викулов понимает, что перемена строя, когда Серп и Молот — планетарные символы труда — свергнуты с пьедестала, это бедствие для народа.

…— На корабле с названьем “Капитал”

Он будет господин и капитан.

А мы с тобою… — Молот поугрюмел. -

Мы будем обитать с тобою в трюме,

поскольку мы, по-ихнему, рабы

по духу, по рождению, по крови…

— А если?… — Серп сурово сдвинул брови.

— А-а!… — звякнул Молот. -

Если б да кабы…

Вот и вся обстановочка, и ничего разъяснять не надо. Все просто. Читай и думай, как дальше жить, что делать.

И уж если по большому счету говорить о “легком” жанре, то я просто очарован циклом лирических стихов, созданных поэтом по мотивам вологодских частушек. Вот где воспарил лирик, вот где искрящийся народный юмор, характер, удаль, вот где душа поет в каждой строчке.

Иду, жую травиночку,

На ту на луговиночку,

Где мною на заметочку

Взята рубашка в клеточку.

И, заметим, почти все стихи этого цикла написаны от девичьего лица, от боевой, немножко лукавой и несказанно милой деревенской девчонки. Вот парень переносит ее на руках через речку.

Пуще обнимаю я мил-дружка.

Ну хотя бы кто-нибудь с бережка

Глянул, как на Ваниных на руках

Я плыву — головушка в облаках.

Да, она может быть “вертиголовой”, эта девчонка, но своего счастья просто так не отдаст и от горя “с камнем к речке не пойдет”.

Я встану гордо со скамеечки

В той самой кофте голубой

И самой бойкой перебеечке

Сама пойду на перебой.

Слово-то какое редкое: “перебеечка”! Характер-то какой!

Хочется перечитывать его стихотворение “Утром”, в котором с такой любовью, с таким лукавством автор рассказывает о вспыхнувшем чувстве Зинки к пареньку-шоферу. Вот нехотя, полусонная, сбегает она с ведерком с крылечка — и вспоминает вчерашнее:

“Дождик будет…” — уверил Зинку

парень и… позвал на крыльцо.

Зинка прятала в косынку

раскрасневшееся лицо,

закрывала ему ладонью

губы: “Видишь, уже рассвет!…”

А про дождичек и не помнит:

Был он, дождичек, или нет…

Легко ли девчонке со старым, стерпится ли, слюбится ли? И ночка “в три годочка длиной” кажется молодухе. Ей бы в хороводе еще с одногодками, ей бы на танцы, где “тальяночка играет неженатая одна”. И вот, отчаянная, она, когда заснул старый муж, убежала к ровне, на гулянку. “Не ходите, девки, замуж”, — пела я, дробила я”. А когда вернулась, то очнувшейся “бороде”, заоравшей: “Где, скажи, ты пропадала, греховодница, всю ночь?” — бойко ответила:

Что ты мелешь? Я телушку -

одинешенька-одна -

загоняла во хлевушку,

заблудилась, сатана!

Аж в Заглинник ухлестала…

Вот… А он еще кричит!…

“Заблудилась?! — охнул старый. -

То-то чую — не мычит…”

Тут уж хошь не хошь, а с автором улыбнешься.

В русской поэзии второй половины ХХ века у Сергея Викулова есть законно обжитое всей жизнью свое место… Добавим: и современной отечественной литературы не может быть без поэзии Сергея Викулова.

Пятьдесят лет тому назад, в сентябре 1955 года, в Москву приехал канцлер ФРГ Конрад Аденауэр. Приехал по приглашению Н. С. Хрущева устанавливать дипломатические отношения. Москве к тому времени казалось уже недостаточным иметь связи только с одним из двух германских государств, возникших на развалинах третьего рейха. Конечно, ГДР стремилась быть нашим лучшим союзником среди других стран народной демократии. Она, в свою очередь, хотела, чтобы Советский Союз в германских делах сделал ставку всецело на нее. Однако была согласна проявить понимание в отношении далеко идущих планов Советского Союза раскрутить “германский вопрос”, чтобы осадить США и их европейских союзников, стремившихся пересмотреть итоги Второй мировой войны и заставить нас убраться из Европы.

Вокруг всего этого вскоре начался так называемый берлинский кризис, которой закончился подтверждением статуса-кво в германском вопросе. И возведением знаменитой Берлинской стены. Потом были разрядка и перестройка. Потом рухнула ГДР, а вслед за ней и СССР.

Но в 1955 году так далеко, пожалуй, никто не заглядывал. Дипломатические отношения с ФРГ были установлены. Сильно повздорив с Хрущевым по поводу своих претензий восстановить Германию в границах 1937 года и не признавать ГДР, Аденауэр в конце концов получил утешительный приз в виде освобождения немецких пленных, которые были осуждены советскими судами, и вернулся домой под одобрительные возгласы западногерманских политиков и печати.

50-летие этого эпизода в истории наших отношений отмечалось телеграммами, семинарами и прочими подобными мероприятиями. Правда, у многих возникали сомнения: что тогда такого особенного случилось? В сентябре 1955 года и впрямь не произошло чего-то столь уж примечательного. Все действительно значимое случилось позже, когда развалился Варшавский договор, объединилась Германия, а нас вытеснили из Европы и начали по кускам поглощать земли, столетиями входившие в состав Российской империи, а затем и Советского Союза. Но началось движение в этом направлении, конечно, 50 лет тому назад, когда кому-то в Москве пришла мысль побороться за Федеративную Германию с её западными союзниками. После этого мы прошли путь, который неоднократно проделывала ранее в своей истории Россия. Его этапы до боли знакомы. Но каждый раз, вовлекаясь в очередной виток вновь и вновь повторяющейся спирали, участники российско-германской круговерти полагают, что совершают что-то новое, доселе невиданное в истории. Все это, однако, уже было до нас и прежде нас. Только, как говорил Екклесиаст, сын Давида, царя в Иерусалиме, нет памяти о прошлом, да и том, что будет, не останется памяти у тех, кто будет после.

Покойный В. С. Семенов — человек недюжинного ума, самый думающий наш германист, прибыв в ноябре 1978 года на службу советским послом в Бонн, поразил меня, своего молодого тогда заместителя, такой сентенцией: “ФРГ — это четвертый рейх. Если что с нами, с Советским Союзом, когда-либо случится, то начнется отсюда. Не из Англии, не из Франции и даже не из США. Отсюда! Помни, какая ответственность перед нашим народом лежит на тех, кто работает здесь. Помни о миллионах могил, которые за нашей спиной. Не забывай никогда о том, с кем имеешь дело!”.

Звучало это в те времена необычно. Какой рейх? Бывший рейх на одну треть обкорнали в Потсдаме в 1945 году, отдав его восточные земли Польше и ликвидировав Восточную Пруссию. Второй раз рейх обкорнали в 1949 году, создав ГДР. Что могла тогдашняя ФРГ? Без ядерного оружия, с оперативной глубиной всего в 600 км, да к тому же оккупированная иностранными войсками? Совсем еще недавно Хрущев публично предупреждал Аденауэра, что при малейшей его попытке двинуться на Восток “Западная Германия сгорит, как свеча”. А Московский договор, подписанный с Брандтом, по которому ФРГ признала незыблемость границ? А четырехстороннее соглашение, закрепившее непринадлежность Западного Берлина к ФРГ? А прием ГДР и ФРГ в ООН, которого мы, наконец, добились? А волна международных признаний ГДР, а Хельсинкский Заключительный акт 1975 года, который окончательно “навинтил крышку” на гроб германских устремлений на Восток?