Александр Проханов - Симфония «Пятой Империи»

Непримечательное здание, где размещался секретный отдел КГБ, был передан японским коммерсантам, которые открыли ресторан японской кухни, где гурманы под потолком с резными драконами вкушали заморские яства, воображая себя самураями, культивируя в себе фантомы чужой культуры.

Часть экспериментальных данных, отчеты о «неопознанных объектах» и «аномальных явлениях», имена и адреса засекреченных «волшебников» и «пророков» хранились на дискетах в драгоценной коллекции.

Он смотрел в озаренную глубину сейфа, где мерцали прозрачные пеналы с дискетами. Сейф был потаенной пещерой, куда он снес сокровища, завалил вход плитой, сберегая от врагов несметные драгоценности. На ленточках магнитной пленки была записана формула жизни, генетический код «русской цивилизации», ее нематериальный образ, ее бестелесная тень. Советская страна представлялась ему громадной, красного цвета женщиной, в чреве которой вызревал таинственный дивный плод. Ирод, «царь иудейский», который не умирал никогда, присутствовал в каждой исторической эпохе, из века в в век совершая избиение младенцев, – этот жестокий убийца напал на дремлющую «красную женщину». Вонзил нож в ее беременный живот. Пронзил «красное чрево», заколол младенца во чреве. Иссеченный из материнского лона, беззащитный и недоношенный, младенец был изрезан на куски злодейским царем. Убивая советскую Богоматерь, тот уничтожал ее нерожденное чадо. Закалывал Агнца, сулившего миру спасение, возрождение в чуде, райское совершенство. Но он, спаситель, выхватил из-под ножа убийцы трепещущие живые ломти, унес в потаенную гробницу. Сберегал драгоценные останки, нетленные, наполненные таинственной жизнью мощи.

Эта библейская аналогия вдохновляла его. Придавала его миссии сакральный храктер. Приобщала к священной истории. Он совершил подвиг, сберегая для будущего человечества ген «русской цивилизации». Сейф был священной гробницей, где убиенный младенец ждал своего воскрешения. Свет, исходивший из сейфа, был мягкий, мистический, неземного происхождения, – подобие «света фаворского». Дуновение, которое излетало из сейфа, казалось чуть слышным дыханием спящего чада. Прозрачная вспышка, вихрь турбулентного воздуха, сопровождавшие открытие сейфа, были полетом вспорхнувшего ангела, сторожившего святой саркофаг.

Он созерцал содержимое тайного хранилища, словно молился над ракой святого.

Столь пафосно он воспел концептуальную школу, именуемую «Клубом Великанов». Школа занималась управлением сверхсложных объектов, сложнейшим из которых являлось общество. Используя эту теорию, воздействуя на общество, власть не подавляла его, не травмировала, а усиливала развитие, ускоряла или замедляла его ход, меняло вектор. Навсегда уходили в прошлое ужасы репрессий, кровь и слезы ГУЛАГа, грубое, с неисчислимыми жертвами, повелевание. Оснащенная научными методами власть гармонично устраняла общественные противоречия, превращая конфликты в творчество. Столь громадный многомерный «объект», каким являлся Советский Союз, с гигантской экономикой, разноязыкой культурой, необозримыми пространствами и тенденциями, захлебывался в развитии. Тормозился неверно принимаемыми решениями. Накапливал неразрешимые противоречия. Теория «Великанов» предполагала новые возможности управления, истинную его «перестройку», когда управляющий центр постигал всю сверхсложную картину «объекта». Учитывал, как воздействие на любую, самую малую точку отзовется на всем «объекте», во всех его бесчисленных точках, превращая каждую в «центр развития». Слепота кремлевских управленцев «периода застоя» позволила прозорливым врагам направить на СССР «организационное оружие», уничтожившее страну. «Великаны» не успели проторить дорогу в партийные и правительственные центры, которые рухнули раньше, чем спасительная теория стала достоянием власти. Школа «Великанов» померкла. Коллектив рассыпался. Иные уехали в Штаты, питая своими идеями централизм враждебной империи. Другие почили в бозе.

Здание института, в котором размещался «Клуб Великанов», теперь захватили дельцы, открывшие в нем гей-клуб. Персонажи с извращенной природой, половые калеки и психические извращенцы собирались вечерами на свои уродливые и цветастые оргии. Трясли накладными грудями, крутили бедрами, целовались взасос. Удалялись парами в номера, откуда разило мужским потом и дамскими духами.

Натурфилософское стихотворение венчало ряды прозрачных пластмассовых шкатулок, где на дискетах хранились данные биоинженерных исследований. Открытия генной инженерии. Программа «Геном человека». Чертежи фантастических, собранных из молекулярных частичек, «храмов», «дворцов» и «соборов», в которых обитала душа. Лабиринты хромосом, среди которых блуждала неуловимая, неопределимая сущность, именуемая человеческой личностью. Здесь были собраны методики, позволявшие вторгаться в раковую опухоль, когда пересаженные частицы, словно микроскопические пираньи, съедали злокачественную ткань. Операции на группы клеток, приводящие к омоложению, когда у старика исчезали морщины, начинала сочно двигаться кровь, возвращались детородные функции, будто в одряхлевшей, готовой умереть плоти воскресал юноша, начиналась «вторая жизнь». Тут были описания экспериментов, когда клетки оледенелых якутских мамонтов, пересаженные в живительные растворы, оживали, начинали дышать, – лаборатории готовились к «рекультивации» мамонтов, динозавров, саблевидных тигров, приступали к тому, чтобы из ломтиков мощей, из частичек забальзамированных мумий воссоздавать умершего святого или фараона, сотворяя чудо воскрешения. Была запись программы «Бессмертие», воплощавшая учение Федорова в терминах генной инженерии, с перечислением удачных и неудачных экспериментов, чертежами установок, приборов, биологически активных веществ, электромагнитных полей, биоэнергетических машин. Языком молекулярной биологии и генетики описывался путь эволюции, по которому, если двигаться вспять, можно прийти к той «первичной клетке», которой коснулся «божественный дух». Отыскать в бесконечном прошлом момент, когда Бог сотворил Адама, поцеловал его в губы. Коснулся его глиняного лба небесным перстом. Среди скопища молекул, генетических пластов и иерархий существовал тайный отпечаток Бога, его «Образ и Подобие», как в недрах горы, среди сланцев и песчаников, таится оттиск первобытного цветка, дуновение исчезнувшего ветра, взмах птичьего крыла.