Аркадий Бабченко - Война и мир (по принуждению)

На обочине, около своего сожженного дома, сидит грузинский старик с окровавленной головой. По-моему, единственный оставшийся грузин на все четыре села.

На вопросе «А почему бы мирным грузинам не вернуться в свои дома, они ж здесь не один десяток лет живут?» все разговоры прекращаются.

Нетронутой осталась только «лукойловская» бензоколонка. С заправками здесь туго, эта — единственная до самого перевала.

Орхан уже в штабе. Оказывается, сразу после моего отлета пришла официальная шифровка о прекращении войны. Ямадаева вызвали на совещание. Орхан приехал с ним.

Ловим машину обратно до Джавы, там до Владика. О деньгах никакой речи нет.

На таможне фээсбэшник без звания и фамилии долго интересуется, как я попал в Южную Осетию и почему в паспорте нет отметки о пересечении границы. В Цхинвале у меня никто не спросил документы. В Джаве остановили четырежды. Один раз «командир южноосетинского танкового батальона». За трофейный рюкзак, видимо.

Фээсбэшнику сказал, как было: приехал добровольцем. Даже где-то у вас в списках значусь. А почему печать не поставили, это у вас спросить надо. Хотите, позвоню в приемную ФСБ в Москве, уточню, кто тогда дежурил? Вывели за ворота посреди ночи и гор, всучили паспорт — привет семье.

Орхан ехал со спецслужбами и назвать их отказался. Требованию выключить телефон тоже не подчинился. Его задержали.

Братва, подбросившая до таможни, уже уехала. Мобильник сел. Торчать на дороге ночью без связи толку никакого. Решаю ехать в гостиницу и поднимать бучу оттуда — надо как-то вытаскивать товарища. Ловлю столетний битый «Мерседес» с какими-то двумя личностями. Впрочем, на мародеров не похожи. Видимо, и правда на войну сорвались. Но не застали. По-русски понимают только простые фразы. Меня слушают, открыв рты. Но в центр не подвозят, высаживают на окраине.

Поймал такси. Таксист живо интересовался тем, что происходит за перевалом. Всячески поддерживал Россию, армию и войну. Но денег взял ровно вдвое больше.

Люди всегда очень быстро учатся делать на войне свой маленький бизнес. Не надо никого винить. Так всегда было. И в Чечне тоже.

В гостинице мест не нашлось. Договорился с Тамиком на «Москвиче». Классный парень. Ходил вместо меня, узнавал. Покружили по городу — все забито, съездили в аэропорт — все закрыто. В итоге рванули в Минводы. До самолета меньше четырех часов. Тамик гнал вовсю. Будил только на блокпостах. Я давал ему паспорт, он решал вопросы, и мы ехали дальше.

Примчались за час до отлета. Уже в посадочной зоне зашел в туалет и обнаружил, что на руке до сих пор белая повязка.

Красавец. В пылище с ног до головы. Кривой. Полумертвый. Штаны драные, в крови все. Горелыми людьми за километр смердит. И повязка.

Дурковато, наверное, я выглядел ночью посреди Владика в своем полукамуфляже, с трофейным грузинским ранцем за спиной и почти отказавшими, неработающими пакшами.

А может, не снимать? Смотрите, люди, я с войны. Вы ж ее хотели. Нюхайте вот.

Накрыло уже дома. Дня через два. Как-то сразу, одномоментно. Потерял ориентацию в пространстве, замедлилась речь, ушла ясность сознания. Накатывало волнами. Как доехал, не помню. Где ехал — не понимал.

И ведь главное — не контузило же. Вроде.

— З-з-дра… Здра-авствуйте… Я-я-я… Я-я-я… Я не пил! Вот. Да… Я-я-я… Я-я-я… Я не могу сейчас го-о-о… ворить! Что-то произошло… Да. Мне не-не-не… не бо-о-ольно… Я не пил…

Вот придурок, прости господи

И потом еще. В закусочной. Встретились с другом. Заказали пива и котлет по-киевски. Котлеты хорошие. Из обжаренного мяса косточка торчит. Маленькая такая.

Дома снял штаны. Впервые за четыре дня. Твою мать! Второй осколок прошел по касательной по левому колену, оставив две борозды миллиметра в два глубиной. Везучий я все-таки человек — словил два осколка от танковых снарядов и оба по касательной. Один в десяти сантиметрах от паха, второй точно по колену. С таким везением да в казино.

В России сто сорок миллионов человек. Интересно, кто-нибудь из них когда-нибудь побывает в благословенном пророссийском теперь эдеме Земо-Никози, за который отдано девять русских жизней?

Аркадий Бабченко

спец. корр. «Новой», участник боевых действий в Чечне

Владикавказ — Джава — Цхинвал — Гори — Москва — Берлин, август-сентябрь 2008

19.12.2008

Глеб Бобров. «Порванные души».