Вл Дмитревский - 'Эра Великого Кольца' - ее создатель и герои

Вл. Дмитревский

"Эра Великого Кольца" - ее создатель и герои

На медной дощечке, прибитой к левой створке двери, значилось: "И А. Ефремов". Я надавил кнопку звонка, и, пока приглушенно жужжало где-то в глубине, а затем притянулась пауза и на дальнем краю ее возникли шаги, у меня было вдоволь времени, чтобы подвести итог мыслям, которые одолевали меня на пути в этот московский дом в Спасоглинищевском переулке.

... Недели две назад дочка принесла несколько изрядно потрепанных журналов этого, 1957 года и сказала:

- Обязательно прочти, папка, "Туманность Андромеды" Написал Ефремов. Все наши мальчишки говорят, что очень здорово.

Значит, Ефремов. Память подсказала - "Звездные корабли". Небольшая повесть, которая помогла поверить, почти ощутить, что мы не одиноки во вселенной. Потом "На краю Ойкумены" - прелестная, терпко пахнущая тропическим лесом книга о нерушимой дружбе эллина, негра и этруска. Ну и, конечно, рассказы путешественника, геолога, охотника за динозаврами. И вот большой роман о будущем...

Я стал читать его - и вскоре всеми мыслями и чувствами перенесся в Эру Великого Кольца. Мне захотелось жить рядом с Дар Ветром, Ведой Конг, Рен Бозом - нашими потомками, рожденными воображением писателя.

Герои "Туманности Андромеды" - красивые, отважные, трудолюбивые, мыслящие широко и творчески - ничуть не напоминали хилых головастиков, нажимающих на кнопки и окруженных свитой роботов, которыми весьма плотно заселили мир будущего некоторые современные зарубежные фантасты. Еще в свое время Чапек в пьесе "R.U.R. " высмеивал представление о будущем своего героя Гарри Домина, директора компании, наладившей производство роботов. Домин мечтал: "Универсальные Роботы вырастят столько пшеницы, произведут столько тканей, столько всяких товаров, что мы скажем: вещи больше не имеют цены. Отныне пусть каждый берет, сколько ему угодно. Конец нужде. Да, рабочие окажутся без работы. Но тогда никакая работа не будет нужна. Всё будут делать живые машины..."

Вот такому-то обывательскому представлению о будущем как о некоем сытом, сладком и ленивом рае противостоит весь роман Ефремова; вот таким-то "живым машинам" противостоят герои "Туманности Андромеды" - подлинные титаны мысли и чувств.

Немногословные, сдержанные, внешне спокойные... Кто-то, как я слышал потом, называл их даже "холодными ангелами" и признавался, что ему было бы ужасно тоскливо коротать время в обществе землян Эры Великого Кольца - уж такие, мол, они все "без страха и упрека", без привычных человеческих слабостей и недостатков. Но, между прочим, я обнаружил у людей ЭВК и свои слабости и свои недостатки. Например, отрешенность от всего земного у Эрга Ноора или чрезмерная нетерпеливость исследователя Мвена Маса.

Я вспомнил восторженные слова о "Туманности Андромеды" первых ее читателей - школьников, подростков, чья фантазия, как известно, загорается от зримых образов, и подумал, что Ефремову с какой-то чародейской силой удалось показать бесконечно далекое будущее Земли так, что оно обрело атмосферу, запахи, краски.

...В дверях, заполняя их в ширину и в высоту, стоял плечистый гигант в синем морском кителе, темноволосый, с большими голубыми глазами. Он был похож на возмужавшего капитана Грея. Я невольно вспомнил, что в юности Ефремов плавал матросом, штурманом каботажных и речных судов.

Мы вошли, точнее втиснулись, в отгороженное шкафами пространство, где вплотную друг к другу разместились диван, массивное дубовое кресло и крошечное бюро... Кабинет Ефремова напоминал шкиперскую каюту на каком-нибудь клипере или бригантине. Тем более что на стене висел барометр.

Теперь трудно восстановить в памяти все, что было сказано нами в тот первый вечер. Да это и не столь важно, ибо знакомство наше не прервалось. Потом было еще много общих вечеров и дней - и в Ленинграде, и на даче в Абрамцеве, и на новой московской квартире Ефремова. Можно было бы писать об этом человеке роман и научное исследование, но поскольку то, что вы читаете, лишь беглый очерк о писателе-ученом, я остановлюсь только на двух моментах, поразивших меня в первую нашу встречу и всегда бросавшихся в глаза впоследствии.

Помню, меня "сразила" эрудиция собеседника... В "Этюде в багровых тонах" Конан-Дойля доктор Уотсон попытался составить "Аттестат" познаний своего знаменитого друга. Если последовать его примеру и решиться составить подобный "аттестат" на Ефремова - рискуешь открыть лишь множество провалов в собственном образовании...

Прежде всего познания, имеющие прямое отношение к научной специальности Ефремова. Ефремов - палеонтолог с мировым именем. Частые письма из Англии, США, Австралии от коллег по науке свидетельствуют о том, что слово создателя тафономии - нового метода расшифровки геологической летописи - весомо и авторитетно. Как палеонтолог, Ефремов не может не считать "своими" и такие науки, как ботанику и зоологию, с одной стороны, и историческую геологию, изучающую всю великую последовательность напластований земной коры, - с другой. Эти широкие знания дают писателю возможность с удивительной глубиной и достоверностью раскрывать перед читателем картины геологического прошлого Земли - вспомните хотя бы рассказы "Тень минувшего" и "Атолл Факаофо" - и заглядывать в миры космические...

На второе место я, пожалуй, поставил бы географию. Разведчик земных недр, охотник за динозаврами, Ефремов на своем веку проложил много троп по нехоженым местам огромной нашей страны. Урал, малоизведанные области северного Сихотэ-Алиня и Амуро-Амгуньского междуречья, горные области Якутии, Восточной Сибири, в том числе и труднодоступная Верхне-Чарская котловина... Там он искал нефть, уголь, золото, рудные месторождения, а попутно составлял географические карты этих мест, кстати сказать, использованные впоследствии при подготовке советского Большого атласа мира. Писатель совершает вместе с читателем путешествия и по странам, в которых никогда не был, и так точны, так всеобъемлющи его знания географии, что кажется: опытный проводник ведет читателя то по пылающему под отвесными лучами африканского солнца "Берегу скелетов", то по горным тропам Тибета...

Но буду рисковать дальше и продолжать заполнение "Аттестата".

История - познания обширные и столь глубокие, что читателя исторических вещей Ефремова поражает реальность, ощутимость описываемых событий, где бы они ни происходили - в Элладе или на древней земле Африки... Вспомним его "Путешествие Баурджеда", "На краю Ойкумены". В них географические интересы автора переплетаются с историческими. "Для меня, - говорил как-то Иван Антонович, - всегда звучит изречение Плиния: "Ex Africa semper aliquid novi" "Из Африки - всегда что-нибудь новое". И оно до сих пор оправдывалось: палеонтологические, географические, исторические открытия следуют там одно за другим. Вот почему у меня возникло стремление познать и ощутить прошлое посредством пейзажей, животных, растений и, наконец, людей Африки как ключей к воссозданию ретроспективной, но живой картины ушедшего мира..."