Борис Акунин - Дети луны(Смерть на брудершафт. Фильма четвёртая)

А события разворачивались стремительно.

Аспид ударил квадратного человека носком ботинка по руке, выбив нож.

- Держи его! - крикнул железнозубый.

Из чёрного зева подворотни выскочили ещё двое в кепках, молча кинулись на мима. Бежать ему теперь было вроде бы некуда: трое спереди, трое сзади. Но Аспид убегать не стал. Он вскочил на водосток. Быстро перебирая руками, начал карабкаться вверх по стене двухэтажного дома. Моментально оказался наверху, перевалился через край крыши и исчез.

- Вот зараза! - плюнул квадратный, подбирая нож. - Сёма и ты, Штурм, через чердак на крышу!

Остальные бандиты молча, сноровисто рвали с оцепеневшего Селена одежду.

Не прошло и пяти минут, как по проспекту со стороны клуба прибыла спасательная экспедиция.

Впереди, показывая путь, бежала Люба. За ней семимильными шагами громыхал огромный Мефистофель, на его правом кулачище сверкал шипами стальной кастет. Далее с воинственными криками поспешала целая толпа мертвецов, привидений, исчадий ада. Всякий нормальный налётчик, узрев этакую страсть, закрестился бы и навсегда отрёкся от своего грешного ремесла.

Но бандитов на месте преступления уже не было, они растаяли в том же ночном тумане, что их породил.

Под фонарём, стуча зубами не столько от холода, сколько от нервов, стоял раздетый донага Селен. Из туалета на нём осталась лишь висельная верёвка вокруг шеи.

- По. Мо. Ги. Те, - раздельно, в четыре слова сказал поэт и заплакал.

Тёмная подворотня. В ней совсем ничего нельзя было бы разглядеть, если б из двора не просачивался слабый электрический свет - там над подъездом горит лампочка.

Запах кошек. И ещё дорогого табака. Это бедно одетый человек, нетерпеливо прохаживающийся взад-вперёд, курит папиросы “Люкс”. Достал из кармана часы с фосфоресцирующими стрелками. Вздохнул.

На улице послышался звук торопливых шагов, в подворотню вошла целая группа людей очень подозрительной наружности. Мирный обыватель, столкнувшись с такой компанией в тёмной подворотне, напугался бы, но курильщик, наоборот, обрадовался.

- Ну что, братья-разбойники? Докладывай, Саранцев. Можешь закурить и докладывай.

- Благодарствуйте, ваше благородие. - Невысокий, плотный Саранцев зажёг папиросу. Блеснул железный зуб. - Похвастать нечем. Виноват. Вели от выхода троих, согласно описанию. Я обрадовался: все вместе, удобно потрошить. Только рано радовался. Актёрка удрала, это б ещё полбеды. Плохо, что вертлявый по стене, как таракан, ушёл, не догнали. Здорово дерётся, сволочь. Взяли только патлатого. С него сняли всё, даже подштанники. - Старший филёр обернулся. - Давай барахло!

Разложили добычу прямо на камнях, стали осматривать и ощупывать, светя в три фонарика. Ротмистр Козловский заглядывал сверху.

- Нет пластины?! - Он коротко, звучно выругался - подворотня подхватила бранное слово и обрадованно перекатила его под сводом. - Значит, мим. Актёрка вряд ли - Романов её не подозревает. То-то этот Аспид от вас удрал! Давайте, ребята, время дорого. Добудьте настоящее имя, адрес и прочее. Живее, живее, мать вашу!

Из подворотни бегом высыпались люди. На улице, где только что было пусто, откуда-то взялись сразу два автомобиля. Они стояли с потушенными фарами, но при этом урчали моторами.

Одна машина с рёвом погнала в сторону Невы, другая, развернувшись, поехала к Большому проспекту.

Дальний конец Васильевского острова, близ Галерной гавани. Затрапезная улица, на которой нет даже газовых фонарей. Но уже светает, в сизой мокрой дымке блестят железные крыши двух-трёхэтажных домов с обшарпанными стенами. Окна с задвинутыми занавесками похожи на закрытые глаза. Всё здесь спит глухим, предрассветным сном и просыпаться не хочет.

Прыгая по ухабам разъезженной мостовой, к дому номер 8 подкатило чёрное авто. Оно ещё не остановилось, а с подножки уже соскочил молодой человек в нелепой жёлтой блузе и шляпе с пером. Дверь подъезда сама распахнулась ему навстречу.

- Наконец-то, -сердито проворчал Козловский. - Утро скоро… А ты, Мельников, езжай, не торчи тут. Встань вон за углом.

Это было сказано шофёру, высунувшемуся из окошка. Тот козырнул, отъехал.

Проводив Алину Шахову до дома и дождавшись, пока горничная из окна подаст условленный знак “объект прибыл”, прапорщик, как было велено, вернулся на съёмную квартиру, выполнявшую роль наблюдательного пункта и штаба. Там его ждала телефонограмма.

“Прапорщику Романову. Немедленно прибыть в Галерную гавань. Адрес у шофёра. Ни в коем случае не переодеваться. Ротмистр Козловский”.

Алексей не потратил попусту ни одной минуты и никакого “наконец-то” не заслужил, но по князю было видно: человек на взводе, обижаться на такого нельзя.

Возбуждение немедленно передалось и Романову.

- Что тут? - жадно спросил он. - Мельников мне ничего не объяснил.

- А он, кроме адреса, ничего и не знает. Мне из отдела только что последние сведения доставили. Объясняю диспозицию и ставлю боевую задачу. Слушай.

Князь коротко рассказал о провале затеи с ограблением. Замысел был простой: инсценировать бандитское нападение, чтобы найти похищенную фотопластину. Если её не обнаружится, значит, эту троицу из числа подозреваемых можно исключить. Поведение мима во время гоп-стопа наводит на мысль, что человек по прозвищу “Аспид” - агент высокого класса, с отменной реакцией и профессиональной подготовкой.

- Ребята сработали быстро, - торопливо досказывал ротмистр. - Установили и место жительства, и настоящее имя. Сергей Вольф, из балтийских немцев. Перед войной служил в цирке дрессировщиком. Мутный тип. Нигде подолгу не задерживается. Когда мы сюда прибыли, полчаса назад, свет в его окнах ещё горел. Минут десять как потух… Без тебя вламываться не рискнули. Надо, чтоб он сам дверь открыл. А то улизнёт через окно или ещё как-нибудь. От этих ловкачей всего можно ждать. Видали, знаем. Я, правда, повсюду людей расставил, но лучше всё-таки его культурно взять, без акробатики.

- Что это ты?

Прапорщик показал вниз. Во время рассказа князь как-то странно переступал с ноги на ногу. Алексей думал, от нетерпения или, может, хромая нога болит. Но взглянул - удивился. Козловский был в одних чулках.

- Мы все разулись. Чтоб каблуками по ступеням не греметь. Тихо ведь. Каждый звук слышно. Вольф этот вряд ли спит, после такой ночи. Нервы комком, ушки на макушке. Пускай слышит, что поднимается один человек. Всё, Лёша. Давай, мы за тобой.

Они двинулись гуськом в третий этаж. Алексей нарочно топал погромче, сзади шуршали остальные. В правой руке у Козловского был зажат револьвер, в левой штиблеты.

Саранцев встал слева от двери, ещё один филёр (фамилия у него была боевая - Штурм) встал справа. Князь остался за спиной у прапорщика.