Юрий Никитин - Как стать писателем (2-е изд.)

Профессионалы все же как-то с этой боязнью листа справляются. Один мой знакомый просто начинает с первой попавшейся фразы, развивает тему, сворачивает на то, что нужно, а потом преспокойно выбрасывает первую страницу. Конечно, новичку такое не посоветуешь, он дрожит, как Кощей, над каждым словом, за вычеркнутую фразу горло порвет, а сам у себя буквы не вычеркнет!

Другой мой приятель поставил целью не давать себе простаивать дольше минуты. Знает, что страх перед белым листом может закрепиться, перейти в патологию… а все мы, пишущие давно, можем указать пальцем на одного из знакомых. Потому медленно, упорно, карабкаясь от слова к слову, он выдает нужные ему тысячу слов в сутки.

Не за час, как мог бы при «вдохновении», а за пять-семь часов каторжного труда, постоянно и через равные промежутки заставляя себя тыкать пальцами в клавиши. Не все время, правда, тыкая монотонно, иногда и строчит как пулемет, но когда накатывают оцепенение и этот страх, то все равно выдавливает из себя нужные буквы. Не останавливается! Потом, правда, приходится этот корявый текст править. Но готовое править намного легче, чем вылавливать по буковке в пугающем космическом пространстве!

А читающему книгу все равно, как написано: по «вдохновению» или же автор просиживал задницу час за часом. Читатель смотрит на конечный результат: здорово или слабо? Мудрый и единственно верный критерий.

«Боязнь белого листа» профессионалу противопоказана. Это болезнь начинающих и любителей. А кем вам стать – выбирайте!

Ну а если в самом деле не пишется? Ну не пишется, хоть убей! И ничего общего нет с боязнью белого листа! Голова тупая, ни одной мысли – даже после третьей чашки кофе! И так уже пятый день подряд. А то, что через силу набивается на клаве, – ну бред, бред… Даже править там нечего, надо выбрасывать сразу, а самому хоть красивое… или как получится – сальто с балкона десятого этажа на асфальт!

Ну да, если вы не профессионал и не стараетесь приблизиться к профессионализму, бросайтесь, не жалко. А остальные знают: всегда есть на бумаге или в файлах уже набранное, можно и нужно править, улучшать, добавлять, расширять, заострять и так далее. Работа на тот нередкий случай, когда, как говорится, нет вдохновения, а, попросту говоря, в этот момент ничего яркого не лезет в голову. И вообще устал, в голове только серый туман.

Как видите, нет лекарства от, а есть лекарство для. Я говорю прописные истины, которые вы и так знаете: нужно, как простому токарю, садиться за свой литературный станок и дорабатывать написанное. Нет такой вещи, что при повторном прочтении показалась бы безукоризненной! Нет такой вещи, что после доработки стала бы хуже. Классики переписывали свои вещи по двадцать раз, всякий раз улучшая, но осталась работа и для двадцать первого.

Так что правьте, убирайте сорняки, ужимайте текст, выстругивайте, а потом накатит творческая волна, снова жар и лихорадочная спешка успеть записать мысль, образ!

Для настоящего писателя всегда есть работа над текстом. Только тот, кому никогда не стать писателем, скажет: я закончил, ничего нельзя убрать или добавить!

Да уж такова важнейшая особенность нашей психики, как восприятие правильности и неправильности. Увы, всякая правильность читателя угнетает. Правильный человек никому не интересен. Заставляет скучать. Хуже того, раздражает, как плакатные герои строительства коммунизма. Вспомните, если не стыдно, каким именно тараном разбивали твердыню социализма!

Так было во все века: Робин Гуд всегда и везде популярнее, чем Фрэнсис Бэкон, мускулистый Конан интереснее первопечатников Гуттенберга или Ивана Федорова, а убийца Каин круче и тоже интереснее пресненького до тошноты Авеля.

Автор же, увы, обычно идет… вынужден идти!… на поводу желаний массового человека. Даже у нас, в недавно самой читающей стране мира. Вернее, у нас идут даже охотнее, просто бегут, ибо переели правильности и хорошести. В русском кино косяком пошли вдогонку за штатовскими благородные киллеры, проститутки с сердцем пресвятой девы, владыки подземелий, аристократичные мафиози, а в фэнтези бросились изображать героев не совсем чтоб уж благородных, а как раз на стороне Зла…

Еще Вальтер Скотт горько жаловался, что ему никак не удаются благородные образы! Злодея пишет одним махом, сочного и яркого, запоминающегося, а вот даже Айвенго скучен, как овца в сумерках. Но он хоть дерется, что-то живое, а что сказать о леди Ровене и прочих главных героинях его романов? Так что, если писать только образы злодеев, роман может получиться ярче. Намного ярче, принесет повышенные гонорары, премии, внимание прессы, восторг читателей. Может быть, у него даже читателей будет больше. Но что это за читатели… Да и каким вы станете писателем?

Дилемма: правильный герой неинтересен. Даже раздражает. В неправильном видим что-то от себя. Пусть пока спрятавшегося. Так на чью сторону встать?

И еще – о новизне темы

Я ни на кого, упаси Боже, не намекаю, но можно вывести закон, что-то типа: чем глупее и невежественнее человек, чем он дальше от литературы, искусства, науки, спорта… тем безапелляционнее будет указывать, что надо сделать, чтобы улучшить книгу, картину, открытие, рекорд, финансы и так далее.

Это мы постоянно видим на примере доброхотов, которые указывают на несоответствие вооружения героев, на слабое освещение политики… хе-хе, в любовном романе, на неверно показанный монетаризм – в боевике про ревнивого мужа, на неточное освещение работы шестого членика на правой сяжке муравья – в другом боевике… В то же время недоумевают, как у нас получается, что такими недоделками заставляем их рыдать, скрежетать зубами, смеяться, негодовать, голосовать за правых или за левых…

Чаще все дело в новизне темы, срабатывает как раз она! Сама по себе тема может быть необязательно новой, иначе победителем был бы тот, кто, скажем, первым описал новый графический акселератор. Новизна темы чаще всего связывается с пересмотром устоявшихся взглядов на привычность. Чтобы рискнуть нарушить привычность, надо в еще большей степени, чем талантом, обладать просто смелостью. Даже бесстрашием, если хотите. Посметь сказать иначе, чем все приличные и благополучные, умные и всезнающие.

К примеру, все всегда знали, что баллада – высокий и благородный жанр. Возвышенный и одухотворенный. Также все знали, что самое низменное и скотское скапливается в солдатских казармах. Особенно это ощутимо было во времена викторианской Англии, когда джентльмены были настоящими джентльменами, а леди… о, это были леди!.. И не было более грубых людей, чем тупые солдаты, не находилось места гаже, чем казармы, где ничего не услышать, кроме грязнейшего мата…