Милтон Бирден - Главный противник. Тайная история последних лет противостояния ЦРУ и КГБ

В этом районе Москвы было трудно убить время, не привлекая внимания. Стомбау откинулся на спинку скамейки и приложился к бутылке из-под водки, в которой была вода. Он хотел быть похожим на обычного усталого советского рабочего, желающего забыться в этот жаркий летний вечер. Мысленно прошелся по списку задач, которые должен был решить в предстоящие полчаса. Быстро проверил свой миниатюрный магнитофон (все беседы с Толкачёвым записывались на пленку, чтобы малейшие подробности могли быть проанализированы в ЦРУ) и убедился, что он работает должным образом.

В одном из двух прочных пластиковых пакетов у Стомбау были пачки советских денег — 125 тысяч рублей мелкими купюрами, что по курсу того времени составляло примерно 150 тысяч долларов. В этом пакете также было пять миниатюрных заряженных пленкой фотоаппаратов, закамуфлированных под брелки для ключей и настроенных для съемки документов с определенного расстояния. При подготовке к этой встрече особое внимание было уделено настройке фотоаппаратов, поскольку последняя серия фотопленок, полученных от агента, оказалась некачественной. Проблема с последней партией пленок делала сегодняшнюю встречу особенно напряженной.

Во втором пакете были американские лекарства, очки для Толкачёва и его жены, пленки с музыкальными записями для их сына, книги, в которых были спрятаны задания по сбору материалов для ЦРУ, условия связи, напечатанные для надежности на водорастворимой бумаге. Пакеты оказались настолько тяжелыми, что их пластиковые ручки за время прохождения проверочного маршрута начали растягиваться, и это беспокоило Стомбау. Все, что он имел с собой, его компрометировало, а против того, кому это предназначалось, было тяжелой бесспорной уликой.

По мнению Стомбау, проверочный маршрут был пройден хорошо. В ходе проверки ни он сам, ни его жена Бетси не заметили ничего подозрительного. После того как Бетси «выбросила» его из машины, он пошел по своему маршруту самостоятельно. Ко времени выхода в район операции Стомбау был уверен, что «чист», то есть свободен от наблюдения; Москва принадлежала ему.

Осталось пять минут, подумал Красильников. А потом при ярком свете прожекторов Второе главное управление снова захватит на улицах Москвы американского шпиона, угрожавшего национальной безопасности СССР. Еще один эпизод в цепи примечательных успехов советской контрразведки.

Красильников никогда не сомневался ни в самом себе, ни в идеологии Советского Союза. Он был сыном генерала НКВД и свято верил в ленинскую мечту. Охваченные революционным энтузиазмом 20-х годов, его родители назвали своего сына Рэм, что было сокращением от «революция, Энгельс, Маркс». Рэм Красильников гордо пошел по стопам отца в КГБ, ставший преемником НКВД. После изучения английского языка и специальной подготовки он был направлен за рубеж как работник Первого главного управления, занимавшегося внешней разведкой.

Потом он женился на девушке с безупречной коммунистической родословной, которой ее родители дали имя Нинель — популярное в 20-х годах имя, являвшееся прочитанным наоборот словом «Ленин». Заграничные командировки в Оттаву и Бейрут способствовали его карьере в КГБ. В Бейруте он был достаточно напорист и попытался завербовать «в лоб» молодую «восходящую звезду» ЦРУ Джона Мак-Гафина, но тот отверг его поползновения. По возвращении в Москву Красильников оказался во Втором главном (контрразведывательном) управлении КГБ. К середине 80-х годов он стал известен благодаря своему легендарному терпению как человек, весьма искушенный в отражении атак «главного противника», что в терминологии КГБ означало США и ЦРУ. В самом КГБ Красильникова с уважением называли «профессором контрразведки».

Некоторое время Рэм Сергеевич возглавлял Второй отдел Второго главного управления, который занимался разработкой английских разведчиков в СССР. Он был близок с двумя самыми известными британскими шпионами, бежавшими в СССР: Кимом Филби и Джорджем Блейком. Общение с ними позволило ему глубже понять своих противников. Полученные от них уроки пригодятся ему, когда он возглавит Первый отдел Второго главного управления, на которое возлагалась задача борьбы с американским шпионажем против СССР.

На протяжении последних шести лет Красильников разыгрывал трудную шахматную партию с американской разведкой. За последние несколько месяцев накал этой борьбы существенно возрос, и Красильников видел, что он начинает постепенно уничтожать фигуры противника. Неожиданно контрразведка оживилась, и Второе главное управление стало одерживать победы одну за другой.

Красильников был глубоко убежден, что эти успехи связаны главным образом с новой методикой разработки иностранных разведчиков, которую стало применять Второе главное управление. ЦРУ отступало перед людьми Красильникова.

Конечно, нехотя признавался генерал себе, он получал некоторую помощь от Первого главного управления. У парней из Ясенева в последнее время появлялась на удивление достоверная информация. Он никогда не спрашивал ПГУ об источниках этой информации — такие вещи можно узнать, только когда кто-то «говорит в стену» около писсуара, предназначенного для старших офицеров КГБ, но было очевидно, что у КГБ появился агент в сердце ЦРУ. Хороший агент. Может быть, даже не один.

Но даже самые лучшие наводки, полученные от иностранной агентуры, нужно было оценивать с учетом конкретной обстановки и разрабатывать силами Второго главка. Только так можно было поймать американского шпиона. Красильников болезненно переживал, что Второй главк никогда не получал того признания, которого он заслуживал.

Правда, самоуверенность ПГУ вскоре испарилась, после того как в его рядах стали распространяться сведения об имевших место случаях предательства работников разведки. В мае исполняющий обязанности резидента КГБ в Лондоне полковник Олег Гордиевский попал под подозрение как шпион «Сикрет интеллидженс сервис» (СИС). С помощью сложной комбинации его выманили в Москву, и теперь он подвергался допросам на конспиративной квартире КГБ. Ходили слухи, что Гордиевского допрашивали с применением специальных химических препаратов, но пока безуспешно.

Всего через несколько дней после получения компрометирующих данных на Гордиевского под подозрение как шпион ЦРУ был взят работник резидентуры ГРУ в Афинах, полковник Сергей Бохан. Его тоже под каким-то предлогом вызвали в Москву, но он почувствовал опасность и сбежал.

Владимир Шароватов легонько постучал и открыл скользящую дверь автофургона: «“Нарцисс” движется».