Мишель Брюн - В небе над Донбассом и Сахалином. История рейсов МН17 и КЕ007

Осипович продолжает:

«Я получил приказ вынудить его приземлиться. Я занял позицию позади самолета и стал делать предупредительные выстрелы. Именно в этот момент он начал замедлять скорость… В эфире творилась неописуемая сумятица, и я не мог разобрать ни слова. Я помню, что вслед за мной шел МиГ-23, который не мог лететь достаточно быстро, потому что он все еще нес подвесные топливные баки. Пилот не переставал кричать: «Я вижу воздушный бой! Воздушный бой!» Я не имел никакого понятия, о каком воздушном бое он говорит».

Лента Киркпатрик связывает внезапную гибель самолета с моментом времени, когда истребитель 163 доложил, что нарушитель находится в 25 км впереди него. В это время Осипович еще не делал предупредительных выстрелов и не выпускал ракет. Ясно, что, если бы в этот момент был воздушный бой, ни Осипович, ни 163-й (пилот Литвинов) не принимали в нем участие. Те слова, которые услышал Осипович, не появляются ни в японских записях переговоров, ни на ленте Киркпатрик.

Если мы изучим ленту Киркпатрик, то увидим, что в то время, как Осипович слышал неразбериху по радио (06.24 сахалинского времени), на пленке почти ничего нет, интенсивность переговоров составляет примерно четыре вызова в минуту. Что произошло с другими сообщениями, которые были частью этой поразительной суматохи? Были ли они вырезаны из пленки? Если Осипович мог слышать их, то почему мы не можем? Спектрографический анализ на пленке Киркпатрик, произведенный в университете штата Вашингтон, показывает линии склейки и другие доказательства удаления записей. Посол Киркпатрик сказала в ООН, что запись была сделана магнитофоном, который активизируется речью, и никаких подчисток не проводилось. Осипович сказал, что той ночью в воздухе было много других самолетов: ведомый Осиповича, самолет со Смирных и два АВАКСа из Ванино, если назвать только некоторые из них. Сахалин имеет важное стратегическое положение поблизости от 20 военных авиабаз. Существует шанс, что, по крайней мере, один АВАКС находился на одном из островных аэродромов. Тот факт, что АВАКСы «Танкер» и «Сухогруз» были посланы с материка на помощь, дает некоторое представление о масштабе вторжения. Осипович продолжает:

«Я просигнализировал огнями, но вместо того, чтобы подчиниться и приготовиться к посадке, другой самолет попытался стряхнуть меня с хвоста, сбросив скорость. Этот самолет замедлил скорость до 350 км в час (217 миль в час). Мой самолет не мог лететь со скоростью меньше 400 км в час (248 миль в час) без срыва воздушного потока, что означает, что я должен был догнать его снова. Мы были неподалеку от границы, и для того чтобы остановить его, я должен был зайти ему в хвост снова, что дало бы ему время уйти. Я оказался прямо над нарушителем.

Я резко спикировал и повернул вправо, в результате чего оказался в 5 км сзади и в 2000 метрах ниже нарушителя. Я включил форсаж и потянул ручку управления немного на себя, до тех пор пока мой радарный прицел не захватил цель. Когда я оказался рядом с другим самолетом, у меня появился хороший шанс его рассмотреть. Он выглядел больше по размерам, чем Ил-76, но силуэт напоминал мне Ту-16».

Ту-16 — это советский бомбардировщик с длинным, тонким фюзеляжем, напоминающим карандаш. Осипович, который провел больше тысячи перехватов в небе над Сахалином, был способен описать цель, если он ее видел, как в ту ночь, в условиях начавшегося рассвета.

«Первая ракета ударила в хвост, и я увидел большое оранжевое пламя. Вторая снесла половину левого крыла. Огни немедленно погасли».

Осипович заявил, что первая ракета, та, которая попала в хвост и вызвала оранжевую вспышку, управлялась инфракрасной головкой самонаведения. Ракеты с инфракрасными головками самонаведения летят по направлению к источнику тепла. Это означает, что самолет, в который она попала, имел один или несколько двигателей в хвостовой секции. «Боинг-747» (KAL 007) или «Боинг-707» (RC-130) не имеют в хвосте ни двигателей, ни топливных баков.

«Когда погасли огни того самолета, по которому я стрелял, я отвернул вправо и возвратился на базу. Затем я услышал, как наземный контроль наводил на цель другой самолет. «Цель снижается, — сказал диспетчер. — Я больше ее не вижу». Пилот: «Цель теряет высоту, она на пяти тысячах метров. И он повторил снова: «Я больше ее не вижу».

Цель, на которую диспетчер наводил другой самолет, не является той же самой целью, которую только что поразил Осипович. Другой пилот, скорее всего, не был ведомым Осиповича. Из-за того, что у него кончалось топливо, Осипович отошел от цели, как только увидел пламя, вырывающееся из ее хвоста. Другой пилот мог видеть цель так же отчетливо, как и Осипович, и продолжал бы следить за ней без помощи с земли. Тот факт, что наземный контроль наводил второго пилота на цель, не упоминая об Осиповиче, предполагает, что он направлял его на другую цель в совсем в другом районе.

Осипович продолжает:

«Развернувшись по направлению к базе, я посмотрел на приборы и увидел, что у меня осталось топлива всего лишь на десять минут. Я все еще находился в 160 км от базы, и мое беспокойство еще больше усиливал сгущавшийся туман. Мой аэродром был полностью закрыт туманом. Я подумал, что не смогу до него долететь, и, пролетая над каким-то болотом, подумал, что мне следовало бы катапультироваться. Каким-то образом я смог приземлиться. На базе меня встретили как героя, и мой командир, подполковник Курников, сказал, чтобы я готовился получить звездочку [повышение на один ранг. — М.Б.].

Я сбил вражеский самолет-разведчик. ЭтиRC-135всегда кружили вокруг нас. Все это дело с гражданским авиалайнером началось только потом. Они нашли остов, но там не было никаких пассажиров. Единственным найденным останкам человека была рука пилота в черной перчатке. Не имеет значения, что они говорят, я отвечаю за свои слова: самолет, который я сбил, был не пассажирским, а шпионским».

Позднее, в интервью советскому и японскому телевидению, Осипович сказал, что он следовал за нарушителем от небольшого острова Тюлений (к югу от мыса Терпения) к северу от Невельска. Поселок Правда находится к северу от Невельска. Таким образом, Осипович сбил самолет, который выглядел как Ту-16, неподалеку от поселка Правда приблизительно в 06.24. Его цель могла быть или не быть тем самолетом, который имел в виду Огарков, когда он сказал, «Истребитель остановил полет нарушителя в 06.24 над поселком Правда». Тем не менее не существует официальных записей миссии Осиповича, потому что записи переговоров на русском были отредактированы для того, чтобы объединить второй самолет, сбитый Осиповичем, со вторым самолетом, сбитым 805-м и сделать Осиповича похожим на пилота 805-го.

Самыми ясными документами, которые есть в нашем распоряжении, являются интервью, которые Осипович дал разным газетам и телевизионным сетям. Я обозначил 06.24 как, время открытия огня, потому что Осипович сказал, что, выпустив свои ракеты, он прервал атаку и лег на курс 300 градусов, а единственный такой разворот произошел в 06.23.45. Совпадение с пресечением полета нарушителя над поселком Правда в 06.24 кажется вполне определенным. Тем не менее мы должны помнить, что Осипович также сказал, что, когда он вышел из атаки, у него оставалось топлива лишь на десять минут полета. Он боялся, что не сможет приземлиться и ему придется катапультироваться. Поскольку Осипович доложил о «заходе на посадку» в 06.42, он должен был приземлиться в 06.45. Он начал говорить по телефону с Корнюковым в 06.51, сразу же после посадки. Таким образом, существует вероятность, что Осипович открывал огонь в 06.36 или 06.37. В этом случае в 06.24 самолет-нарушитель был сбит не Осиповичем, а каким-то другим летчиком.