Николай Непомнящий - Не такие, как все. Люди-феномены

Когда пришло время покидать замок и возвращаться в Чейте, Эржебет послала за девушками, но выжившие были слишком слабы, чтобы идти. Она очень рассердилась и отругала Дорко за то, что та превысила свои полномочия. Неужели ей придется уезжать без их сопровождения и по дороге домой скучать до слез? Тогда наименее слабую из девушек все-таки затащили в карету графини. Она умерла по дороге. Об остальных никто не беспокоился; их оставили умирать под присмотром Дорко, и последующие несколько дней стали самыми неприятными в ее жизни. Некоторые тела она бросила в канал, окружавший замок. Трупы всплыли на поверхность, их пришлось вылавливать и искать более подходящее укрытие. Дорко решила спрятать их на маленьком клочке земли, где она уговорила кого-то из слуг их захоронить. Но длинноносая гончая Миклоша Зриньи разрыла их однажды во время прогулки с хозяином и прибежала к нему, неся в зубах гниющие части трупов. В тот раз он решил промолчать, но с этого дня смотрел на свою тещу с нескрываемым ужасом, ибо факты, в которых он прежде только подозревал графиню, теперь уже не подлежали сомнению.

Открытие, сделанное собакой, потрясло и лакеев, да так, что они наотрез отказались помогать Дорко. Теперь и она не осмеливалась закапывать тела, пока в доме были гости. Она облила известью те трупы, которые еще оставались на чердаке и издавали такой сильный запах, что слуги не решались приближаться к этой части замка. Оставшись в одиночестве, Дорко пять ночей провела в саду, копая могилы, и возвращалась, принося один за другим зловещие свертки. Покончив с этим, она отправилась в Чейте, проклиная смерть и широко шагая на освежающем осеннем воздухе, помогавшем ей избавиться от запаха, которым она пропиталась насквозь.

Как большинству вдов, ей приходилось рассчитывать в основном на себя, и ее собственное благополучие, как и благополучие ее детей, сохранность замков и других владений зависели только от нее самой. Венгрия взбунтовалась в октябре 1605-го. Бокшай восстал против императора. Предлогом послужила старая вражда между католиками и протестантами. Вся Трансильвания встала под его знамена. Остатки войск и гайдуки перешли на его сторону, когда Бокшай объявил себя князем и правителем Трансильвании — вместо семьи Батори. Надо заметить, что турки подлили масла в огонь, подкупив гайдуков и склонив их к мятежу против императора. Вену охватило пламя.

Нойштадт был окружен. Пресбург оказался в большой опасности.

Эржебет Батори сильно надеялась на обещания Турзо защитить ее замки в Шарваре и Чейте, находившиеся в опасной близости от Нойштадта и Пресбурга. Ведь одно ее имя вызывало ненависть у восставших: венгры слишком хорошо помнили об ужасах того времени, когда страной правили ее кузен Сигизмунд и дядя Андраш. Теперь Эржебет, как и остальным венгерским феодалам, попрятавшимся в своих замках, тогда как их соотечественники сражались против австрийцев, предстояло самим позаботиться об укреплении замков и усилении их гарнизонов. Эржебет надеялась, что герцог Турзо успеет предупредить ее в случае возникновения крайней ситуации, тот самый Турзо, которого позднее, в конце 1609-го, 150 членов парламента изберут пфальцграфом Венгрии. Однако, полагаясь только на него, она не могла чувствовать себя по-настоящему защищенной. И Эржебет часто, на превосходной латыни, писала письма во Францию министрам императора, прося денег и покровительства. В письмах как бы подразумевалось, что к ней, слабой женщине, измученной невзгодами и вдовством, вряд ли смогут отнестись без внимания.

Жизнь Эржебет в Чейте была полна сложностей. Хотя феодалы по-прежнему владели своими крестьянами и теми ремесленниками, которые составляли часть их «имущества», в их владениях уже стали появляться свободные жители — торговцы и ремесленники, которые подчинялись мэрам и их советникам — «сельским старостам». Хотя Чейте был небольшим населенным пунктом, он имел статус «свободного города», что давало все установленные для города привилегии.

Поэтому Эржебет не могла делать там все, что ей хотелось. Например, она не смогла бы поставить на центральной площади виселицу и вздернуть на ней преступника, что послужило бы примером остальным, — это противоречило бы гражданскому сознанию и доброму имени деревни. Местные же члены совета имели право изучать все инциденты и в случае несогласия выражать протест. Тогда ей бы пришлось обратиться к властям в Пресбурге, и, если бы поднялось восстание, для восстановления порядка власти отправили бы три сотни солдат королевской армии. А они бы разграбили город, набив свои карманы и пополнив королевскую казну. Именно поэтому Эржебет предпочла замкнуться в гордом одиночестве в стенах своего замка, где все было в ее власти.

Ее великолепие — приемы, меха, драгоценности — стоило дорого. К тому же после смерти мужа часть дохода от поместья необходимо было делить между детьми, оставляя львиную долю для наследника Пала Надашди, за чем бдительно следил его опекун.

Эржебет вечно не хватало денег: все, что поступало из-за границы, стоило очень дорого. И особенно дорогими были вещи, привлекавшие ее, привыкшую жить в обществе людей с изысканными вкусами, для которых синонимом прекрасного служило необычайное. Даже внутри страны меха выделывались специально приглашенными из Италии мастерами, и конечно же у людей знатного происхождения драгоценности должны были быть из Парижа, шелк — из Лиона, а бархат — из Венеции или Генуи.

В ведении домашнего хозяйства феодалы оставались типичными венграми: консервативными и медлительными; хозяйство заботило их в последнюю очередь. О комфорте никто не думал, венгерские дамы и господа просто не замечали жестких деревянных табуретов и зимних холодов. Два камина в замке не могли победить вечную промозглость, даже обогреть одну комнату. Однако предметы роскоши — совсем другое дело. Благородные венгерские дамы купались в привозных жемчугах.

В своей слабо освещенной, плохо отапливаемой комнате, обстановка которой понравилась бы разве что человеку со вкусом варвара, посреди беспорядка Эржебет прохаживалась перед испанскими зеркалами, нависающими над дубовыми столами. На туалетном столике перед ней выстроились маленькие, обтянутые парчой кувшины, в которых содержались настои, приготовленные Дарвулей из растений, купленных у местного травника.

Итак, Эржебет Батори крайне нуждалась в деньгах. Уже несколько раз она обращалась за помощью к первому министру. Наконец, ничего не добившись, несмотря на настойчивость, она решилась на единственный шаг, к которому ее подталкивали сложившиеся обстоятельства: начала продавать те многочисленные замки, которыми владела лично. Однако вскоре оказалось, что потеря доходов от них достаточно весома. И вот, чтобы привлечь удачу, сделать свою красоту, поддержание которой стоило больших денег, еще более неотразимой, Эржебет обратилась к магии.