Павел Щеголев - Охранники, агенты, палачи

Журнал выходил тридцатитысячным тиражом и «зачитывался до дыр». «Былое» в Смоленске имеет большой успех, — писал П. Е. Щеголеву народоволец М. Ю. Ашенбреннец, — все экземпляры в книжных магазинах берутся нарасхват и каждая книжка делает множество оборотов» [19] ИРЛИ. Ф. 627. Оп. 4. Ж. 108. Л. 1. . Громадный успех журнала объясняется тем, что «в области историко-революционной «Былое» явилось своего рода откровением для массового читателя, но и для ветеранов революции «Былое» давало много нового материала, как мемуарного, так и документально-официального, извлеченного из сокровеннейших правительственных источников» [20] Автобиография. Л. 8. . Новое о прошлом узнавали и чиновники Министерства внутренних дел, и жандармские офицеры охранных отделений, занимавшиеся политическим сыском.

Напряжение в стране, вызванное революционным подъемом, заставляло власти терпеть существование журнала, наполненного ярко выраженным противоправительственным содержанием, и они терпели. Приведу отзыв о журнале «Былое», принадлежащий крупному деятелю политического сыска, основателю московской школы филеров Е. П. Медникову. «Если прочесть несколько книг «Былого», — писал он своему бывшему начальнику и другу, известному охраннику С. В. Зубатову, — то можно сделать заключение, что это не история революционного движения, а просто святцы и житие святых мучеников и сподвижников» [21] Козьмин В. П. С. В. Зубатов и его корреспонденты. М,—Л., 1928. С. 126. .

Первые полгода журнал выходил почти беспрепятственно, но в Петербургском комитете по делам печати за ним наблюдали с опаской и раздражением. Каждый номер внимательно прочитывался действительным статским советником А. М. Андрияшевым, фактическим цензором журнала. Наконец, ему удалось найти материал, на основании которого, как ему казалось, можно расправиться с враждебным монархии журналом. В седьмом номере «Былого» П. Е. Щеголев поместил свою статью без подписи «С. Г. Нечаев в Алексеевском равелине в 1873–1883 гг.».

3 августа 1906 года состоялось заседание Петербургского комитета по делам печати, на котором А. М. Андрияшев сделал доклад об июльской книге «Былого» [22] ЦГИАЛ. Ф. 776. Оп. 9. Ж. 186. Л. 2–3. . 5 августа Главное управление по делам печати отправило в С.-Петербургскую судебную палату постановление о привлечении П. Е. Щеголева к ответственности по статьям 107 и 128 Уголовного уложения [23] Там же. Л. 4. . «Судебная палата, — писал в 1917 году П. Е. Щеголев, — вознаградила усмотрение г. Андрияшева не в полной мере: она отвергла статью 128 и присудила по статье 107 одного из редакторов Щеголева к заключению в крепости на 2 месяца. Этот приговор по ст. 107 едва ли не был единственный в судебной практике» [24] Былое. 1917. № 1. С. 6. . Статья 107 Уголовного уложения 1903 года предусматривала наказание «Виновного в оскорблении памяти усопших Царствовавших Деда, Родителя или Предшественника Царствующего Императора <���…>» [25] Уголовное уложение, высочайше утвержденное 22 марта 1903 года. СПб., 1903. С. 45. .

В 1903 году завершились репрессии против П. Е. Щеголева за его участие в революционном движении, в 1906 году начались репрессии за распространение сведений из истории революционного движения в России. Октябрьский номер «Былого» за 1907 год оказался последним. Лишь в 1912 году редакторам стало известно, что «Былое» закрыли по настоятельному требованию провокатора Е. Ф. Азефа, узнавшего, что один из фактических редакторов журнала В. Л. Бурцев располагал некоторыми сведениями о нем и намеревался их опубликовать.

Против редакторов «Былого» возбудили судебное преследование. До решения дела П. Е. Щеголева выслали из столицы, и он поселился в Сестрорецке. При очередном нелегальном посещении Петербурга его задержали и посадили в арестантское отделение Коломенской полицейской части, затем постановлением Особого совещания выслали в Юрьев (Тарту) под негласный надзор полиции, оттуда — в Любань. После слушания дела о журнале «Былое» 13 января 1909 года Петербургской судебной палатой П. Е. Щеголев был осужден на три года заключения в крепости. Не без использования связей удалось поместить Павла Елисеевича в «Кресты», где ему предстояло просидеть в одиночной камере два года и четыре месяца.

П. Е. Щеголеву, известному историку и литературоведу, тюремная администрация создала необычные условия — ему, политическому заключенному, разрешили пользоваться книгами в неограниченном количестве. Он смог продолжать научную работу. В тюрьме им написан ряд выдающихся исследований, что дало повод для неуместных шуток о пользе для него одиночного заключения [26] См.: Измайлов И. В. Из воспоминаний о Пушкинском доме (1918–1928) И Русская литература. 1982. № 1. С. 102; ИРЛИ. Ф. 627. Оп. 4. Д. 503. Л. 1. .

Одиночное заключение разрушало нервы и убивало трудоспособность, голова заполнялась тревожными мыслями, волнениями о близких, о будущем, появлялись мнительность, необоснованные предчувствия, страх. 7 апреля 1911 года тюремный врач признал состояние здоровья Павла Елисеевича неудовлетворительным. Академики В. Ф. Корш, Н. А. Котляревский, С. Ф. Ольденбург, Ф. Ф. Фортунатов и А. А. Шахматов обратились с очередной просьбой к министру юстиции И. Г. Щегловитову о досрочном освобождении П. Е. Щеголева. «Высочайшее соизволение последовало в Царском Селе 3 мая 1911 года» [27] ЦГИАЛ. Ф. 1405. Оп. 521. Д. 468. Л. 225. .

Выйдя из тюрьмы, П. Е. Щеголев продолжил литературную и научную деятельность. В издательстве «Огни» он выпустил несколько книг мемуаров декабристов, сотрудничал в прогрессивном журнале «Современник» и газете «День». 19 октября 1913 года за исследования в литературоведении Академия наук присудила ему Пушкинскую премию, на соискание премии рассматривалось тридцать девять работ. Во время 1-й мировой войны он участвовал в издании журнала «Отечество», летом 1916 года вышла в свет долгожданная «Дуэль и смерть Пушкина». П. Е. Щеголев сделался знаменитостью, поговаривали о баллотировании его в Академию наук. Наконец, отступила постоянная нужда, семья переехала в просторную пятикомнатную квартиру.

В первые дни Февральской революции почти одновременно по всей России запылали костры, в которых горели документы охранных отделений, жандармских управлений Департамента полиции и других служб Министерства внутренних дел империи. Пламя поглощало бесценные для истории материалы. Разъяренные толпы петербуржцев подожгли здания Окружного суда на Литейном проспекте и старой тюрьмы — Литовского замка — у Театральной площади. Они сгорели дотла. Пожары вспыхнули в помещениях Департамента полиции на Фонтанке у Пантелеймоновского моста и на Мытнин-ской набережной, там громили и жгли столичное охранное отделение. Эти два здания с их содержимым подожгли умышленно. Многие желали уничтожения секретных архивов охранного отделения и Департамента полиции, им требовалось забвение прошлого как гарантия будущего существования.