Павел Щеголев - Охранники, агенты, палачи

После этого удара Мануйлову не удалось оправиться. Правда, когда Витте стал председателем Совета министров, а П. Н. Дурново был министром внутренних дел в его кабинете, — одно мгновение показалось, что Мануйлов, как феникс из пепла, вот-вот возродится. 26 декабря 1905 года Дурново, как гласит официальная справка, «назначил Мануйлову, согласно пожеланию председателя Совета министров графа Витте, ввиду возложенного на Мануйлова графом особого поручения, из секретных сумм Департамента жалованье в размере 7200 рублей в год». Эта же справка сообщает нам, в чем состояло поручение графа Витте. «Из имеющихся в Департаменте агентурных сведений усматривается, что в конце 1905 года и в начале 1906 года Мануйлов был, по поручению графа Витте, командирован за границу для секретных переговоров с Гапоном, которого предполагалось склонить вновь давать сведения по политическому розыску».

Мануйлов об этом эпизоде своей жизни рассказывает так:

«Затем я был взят бывшим председателем Совета министров графом Витте в его распоряжение. Я почти не знал графа. Он был для меня русским высоким сановником, призванным государем императором в тяжелый для России момент к власти. Я пошел на его призыв и не видел в этом ничего дурного, так как граф Витте вовсе не отождествляется в моем воображении с каким-либо банкиром и государственным предателем. Граф повел свою сложную политику. На меня возлагались лишь небольшие поручения, главным образом сношения с охранным отделением или же с Департаментом полиции. Выплыло дело Гапона. Граф Витте призвал меня и заявил мне, что необходимо достичь отъезда из Петербурга опасного политического авантюриста, который (это было в разгар третьей забастовки) может послужить хорошим вожаком для рабочих. Граф дал мне адрес Гапона, и я вечером отправился к нему. После долгих часов мне удалось уговорить его покинуть Россию. Далее началась эпопея с 30 тысячами. Я был тут ни при чем. Люди посвященные и честные не могут меня ни в чем упрекнуть: я только исполнял поручение русского председателя Совета министров. Нужна была жертва, и Сергей Юльевич подставил меня. Он написал П. Н. Дурново, что я ему более не нужен. Оказалось, что я также не нужен и Петру Николаевичу. Меня выбросили на улицу. В период моего пребывания у графа Витте случился эпизод, на котором я остановлюсь, так как он, несомненно, играл не последнюю роль в моих дальнейших мытарствах. Однажды к графу Витте является А. А. Лопухин и рассказывает графу о существовании в Департаменте полиции типографского станка, на котором печатаются воззвания к рабочим и солдатам, в которых они призываются к организации еврейских погромов. Граф вызвал меня и спросил меня, известно ли мне о существовании такой типографии. Я ничего не знал, так как секретным отделением заведовал в то время ротмистр Комиссаров. Витте пригласил к себе Комиссарова, который во всем сознался. Граф, однако, не указал на источник его сведений, и Комиссаров решил, что я доложил председателю Совета министров. С этой минуты охранное отделение, в котором был полновластным хозяином Комиссаров, начало против меня самую низменную кампанию, распространяя всякие гадости и стараясь во что бы то ни стало сделать мне пакость».

Памфлет излагает историю Витте и Мануйлова так:

«При назначении Витте премьер-министром Мануйлов, несмотря на весьма грязную роль, которую он играл при его увольнении во время Плеве, сумел как-то вновь, при содействии всегда благоволившего ему Мещерского, втереться в доверие к Витте, и ему было поручено вести переговоры с Гапоном [182]. По некоторым версиям, крупная часть денег, переданных ему для внесения через Гапона в кассу рабочих организаций, прилипла к его рукам. Дело это вообще очень темное, и, рассказывая в «Новом времени» о своих сношениях с Гапоном, Мануйлов, кроме самовосхваления и нескольких шпилек по адресу революционеров и своих соплеменников-евреев, ничего не сообщил, замаскировав свою действительную роль в этом деле. Между тем, именно за свою мошенническую роль в истории сношения с Гапоном он и был при министре внутренних дел Дурново окончательно уволен с государственной службы и лишен права зачисления когда-либо на официальную службу. Как интересную подробность, надо отметить, что именно из квартиры Мануйлова Гапон в последний день уехал в Озерки, где он был убит.

Незадолго до этой «истории» Мануйлов свел с Витте известного Сергея Зубатова, которого чрезвычайно озабочивала тогда легализация его «рабочих союзов» (независимцев). Зубатов, не встречая достаточной поддержки своих проектов в Плеве, думал заручиться содействием Витте, крайне заинтересовавшегося его идеей государственного социализма. О сношениях Зубатова с Витте тот же Мануйлов не преминул поставить в известность Плеве, и результатом этого явилось неожиданное для всех, — и даже непосредственного начальника Зубатова — директора Департамента полиции Лопухина, находившегося в то время за границей, — увольнение Зубатова.

При назначении Коковцова министром финансов Мануйлов, зная о крайней неприязни и вражде его к своему предместнику Витте, явился к нему и, сообщив ему о некоторых якобы неблаговидных действиях Витте во время пребывания его у власти, просил в благодарность за это о предоставлении ему должности агента Министерства финансов при одном из иностранных государств, обещая и в будущем быть ему «полезным» в этом направлении. Коковцев хотя и весьма внимательно выслушал Мануйлова, однако категорически отказался пристроить его, прекрасно, по-видимому, зная, что это за личность, и не желая компрометировать себя, имея в своем распоряжении такого субъекта.

Незадолго до увольнения Мануйлова Витте, желая как-нибудь избавиться от «навязанного» ему Мануйлова, в переписке с министром внутренних дел Дурново, между прочим, сообщает, что «он не встречает дальнейшей нужды в услугах прикомандированного к нему чиновника Департамента полиции Мануйлова», на что последовала резкая отметка Дурново: «А мне этот мерзавец никогда и не нужен был»…

11 апреля 1906 года коллежский асессор Мануйлов был уволен, согласно прошению, от службы, но продолжал получать содержание в размере 7200 рублей до 1 мая того же года, а затем бывшим директором Вуичем в июне, июле, августе и сентябре были выдаваемы Мануйлову разновременно пособия в сумме 1200 рублей.

С 1 сентября 1906 года Мануйлов уже не занимался в Департаменте.

Выставленный из своей alma mater — Департамента полиции, Мануйлов продолжал делать вид, что состоит при нем по-прежнему. Старые жертвы его обманов, молчавшие, пока он был около власти, теперь возмутились и требовали его то и дело к ответу; зато появились новые жертвы, которые, веря в его могущество, попадали вновь и вновь в его сети.