Павел Щеголев - Охранники, агенты, палачи

Желая произвести впечатление на обращавшихся к нему лиц, Мануйлов принимал последних в прекрасно обставленной приемной, где нередко в присутствии просителей, очевидно, для внушения большего к себе их доверия, подходил к телефону и делал вид, что говорит с тем из сановников, который ему нужен по делу в данное время, после чего тут же объявлял просителю, с кем он вел беседу, и что ему уже обещано таким-то высокопоставленным лицом устроить дело просителя.

Просители верили этому и уходили в полном убеждении в успехе своего ходатайства.

Обставляя таким образом дело, Мануйлов принимал на себя ведение, по отзыву свидетеля Родионова, «всевозможных шантажных дел», с целью подобным путем «выманивать деньги» у доверчивых людей, склоняя их «к разным денежным операциям, при которых взятка играет видную роль».

Таким образом оказывается, что Манасевич-Мануйлов в период времени от 1907–1908 гг., заведомо ложно уверив обращавшихся к нему лиц в своем якобы высоком положении, коего на самом деле не имел, старался внушить этим лицам, что имеет возможность исхлопотать для них удовлетворение самых сложных ходатайств, благодаря своему личному знакомству с различными влиятельными сановниками, с целью получения денег путем таких обманных заверений.

Во-первых, у мещанина Федора Ермолаева Антонова выманил 400 рублей, обещая устроить право жительства в столице еврею Шефтелю, какового обещания не исполнил; во-вторых, у еврея Вениамина Самойлова Якобсона выманил разновременно 500 рублей, уверив Якобсона, что он, Мануйлов, по взятому на себя поручению об организации петербургского телеграфного агентства, устроит отделение этого агентства в провинции, чего в действительности не сделал, а затем у того же Якобсона взял обманным путем 200 рублей, якобы за хлопоты по освобождению от воинской повинности приказчика Беспрозванного, чего в действительности не исполнил; в-третьих, у купца 2-й гильдии Меера Вениаминова Минц выманил 500 рублей, ложно уверив Минца, что он исхлопочет ему возвращение отнятого у его покойного отца имения в Но-вогрудском уезде, какового разрешения Минцу не исхлопотал, а затем у того же Минца, под видом ведения других дел, выманил якобы за хлопоты еще 1400 рублей, и в-четвертых, у купца 1-й гильдии Манеля Нахумова Шапиро выманил 350 рублей, приняв от него на себя поручение исхлопотать открытие принадлежащей Шапиро типографии, закрытой по распоряжению административных властей, чего также не исполнил и денег всем помянутым лицам не возвратил.

Главным свидетелем, изобличающим Манасевича-Мануйлова, является свидетель Родионов, бывший его письмоводитель, впоследствии арестованный охранным отделением и принятый туда же на службу. Как указания на лиц, потерпевших от обманных действий Манасевича-Мануйлова, так и инкриминируемый материал впервые дан Родионовым после его поступления в охранное отделение. Остальные свидетели являются в то же время лицами, понесшими материальный ущерб от Манасевича-Мануйлова: Шапиро, Якобсон, Беспро-званный, Минц, Свердлов, Шефтель, Гуревич — евреи; Плоткин, Антонов и Глухарев — все подтверждают объяснение Родионова и воспроизводят, наряду с собственным легкомыслием, картину ловкого обирания не столько доверчивых людей, сколько стремившихся к достижению собственных интересов обходным путем. Претензии некоторых из них в настоящее время Манасевич-Мануйлов уже удовлетворил. Кроме свидетельских показаний, к делу приобщены в качестве вещественных доказательств расписки и письма Манасевича-Мануйлова, из коих некоторые указывают, что получение денежных сумм Манасевич-Мануйлов облекал в форму займа. Характерна отметка его на одном из писем Минца, хлопотавшего о всеподданнейшем докладе по его земельному делу: «Доклад был 19, составлена записка для государя, барон Будберг доложит дело в начале февраля, причем будет дана цена несколько меньшая; дело Цукермана идет; у министра все бумаги». Между тем, в действительности ничего подобного не было.

Затем, записка его от 8 февраля 1908 года: «Три дня занят службой и никакими делами заниматься не может». Такого рода объяснения и ответы Манасевич-Мануйлов давал наиболее докучливым клиентам, уплатившим ему уже гонорар и не имевшим от него сведений о движении дел.

Далее свидетель Шапиро показал (листы дела 30–32), что Манасевич-Мануйлов выманил у него 350 рублей, обещая открытие типографии; при нем просил соединить себя по телефону с товарищем министра внутренних дел, сенатором Макаровым.

Свидетель Антонов объяснил (листы дела 33–34), что Манасевич-Мануйлов уверил его, что государь император поручил ему составить записку о кадетской партии, что по воскресеньям днем он обедает у государя императора, и, обещая устроить в 1908 году право жительства в Санкт-Петербурге некоему еврею Шефтелю, запросил 4000 рублей, сказав, что ему будто бы надо поделиться с начальником охранного отделения, генералом Герасимовым; сошлись на 1000 руб.

Свидетель Якобсон заявил (листы дела 35–37), что Манасевич-Мануйлов уверил его, что у него большие связи с министрами, и выманил у него 500 рублей.

Свидетель Беспрозванный показал, что Манасевич-Мануйлов утверждает, что он знаком с военным министром, будет у него обедать, звонил ему по телефону, и таким образом выманил у него денежную сумму за освобождение брата свидетеля от отбывания воинской повинности, чего в действительности не сделал. Чтобы поселить в Беспрозванном большую уверенность, Манасевич-Мануйлов вертел перед ним бумагой, говоря: «Вот уже бумага от военного министра идет к полковому командиру».

Свидетель Плоткин объяснил судебному следователю, что Манасевич-Мануйлов обещал дать ему место в охранном отделении при царскосельском дворце на жалованье 250 рублей и за это взял 500 рублей, выдав расписку о получении этих денег заимообразно. Затем, при свидании Манасевич-Мануйлов сказал Плоткину, что он устроит его на 170 рублей, а в следующий раз ответил, что он уже и жалование за него получил, и дал ему чек на Лионский кредит, но там денег не оказалось. После этого Плоткин написал письмо в газету «Русь». Тогда уже Манасевич-Мануйлов возвратил ему деньги, кроме 40 рублей.

Таким же путем Манасевич-Мануйлов выманил у купца Глухарева 1500 рублей, обещав ему выхлопотать звание коммерции советника, и с провизора Гуревича — 600 рублей, обещая ему достать разрешение на открытие в гор. Симферополе 6-й аптеки. В последнем случае, по словам Гуревича, Манасевич-Мануйлов обращался по телефону в медицинский Департамент, говоря, что все дело останавливается за подписью товарища министра Крыжановского; между тем, прошение Гуревича было оставлено без последствий.