Валентина Краскова - Преступления за кремлевской стеной

Шел пятый месяц розыска Успенского. Все попытки обнаружить его местонахождение успеха не имели, вмешательство Сталина в ход розыска становилось все более жестким и категоричным. Но вдруг…

Арестованная жена Успенского вспомнила, что как-то видела паспорт, который хранил Успенский дома, — он был на фамилию Шмаковского Ивана Лаврентьевича. По всему СССР пошло предупреждение, что Успенский, объявленный в розыск как особо опасный преступник, может пользоваться документами на имя Шмаковского.

А дальше события разворачивались так.

14 апреля Успенский прибыл на станцию Миасс Южно-Уральской железной дороги. Начал хлопоты по поводу трудоустройства, но не было военного билета, и он решил оставить Миасс.

А в это время группа розыска Управления НКВД по Свердловской области, получив дополнительную ориентировку об Успенском, проводила на станции Миасс проверку квитанций на вещи, сданные в камеру хранения ручного багажа. В одной из них значилась фамилия Шмаковского И. Л. Проверили содержимое сданного на хранение чемодана: в нем, кроме личных вещей, оказался револьвер с запасом патронов. В камере хранения был выставлен скрытый пост наблюдения для захвата получателя чемодана.

16 апреля Успенский в ожидании прибытия поезда находился в ресторане при вокзале. Прикрываясь газетой, делал вид, что читает, между тем пристально всматривался в лица входящих в ресторан. В какой-то момент в появившемся в дверях человеке сразу опознал чекиста.

Успев выскочить из ресторана на перрон, Успенский бросился бежать по станционным путям, оперработник — за ним! Гнал вперед, обливаясь потом, но от погони не оторвался. Пришлось остановиться и поднять руки.

На допросе Успенский показал, что мысль избежать ареста за содеянное возникла у него под воздействием беседы на даче Ежова. В Киеве выяснил возможность перехода советско-польской границы вместе с женой и сыном. Увы, это оказалось иллюзией.

Тогда, сославшись на указание Центра, дал задание оперативно-техническому отделу изготовить пять комплектов фиктивных документов для легализации на территории СССР. Один из комплектов оставил у себя, остальные уничтожил.

И когда днем 14 ноября 1938 года раздался звонок Ежова, то его слова: «Тебя вызывают в Москву — плохи твои дела» он воспринял как сигнал, предупреждение о грозившем аресте. Стреляться или бежать? Ежов в беседе намекнул: «А в общем, ты сам смотри, как тебе ехать и куда именно ехать».

Кара постигает всех причастных к преступлениям. И детям приходится расплачиваться за грехи отцов чаще, чем об этом принято думать.

Судьба дочери Ежова сложилась крайне несчастливо.

Своего подлинного происхождения она так никогда и не узнала. Старая няня уверяла, что ее настоящим отцом был цыган, шофер по фамилии Кудрявый, погибший в автокатастрофе. Мать умерла от саркомы. А семимесячную Наташу удочерили бездетные супруги Ежовы.

Но по утверждению Наташиной тетки — она внебрачная дочь Николая Ежова. Иначе чем объяснить, что из множества детей сиротского дома Ежов выбрал ее — самую слабую и болезненную.

Она даже не могла держать голову, вдобавок тело ее было покрыто какими-то струпьями. Она не плакала, а рыдала.

Все это быстро прошло, когда она стала законной дочерью кровавого сталинского наркома. Ее жизнь до шести лет была чудесной сказкой. Дом в Подмосковье, отдельная детская комната, полная игрушек. Мама, папа, няня, домашний кинозал, машина с веселым шофером Васей. Площадка для городков, для крокета, для тенниса, павлины, купальня, говорящий попугай.

Наташа любила играть в теннис с ежовским поваром. Когда она выигрывала, то получала вкусную конфетку. А когда проигрывала — отдавала повару павлинье перо.

Наташа думала, что так живут все. Ведь она была в гостях на дачах Орджоникидзе, Молотова. У Светланы Молотовой была даже комната для кукол. В ней стояло шесть взрослых кроватей, и в них отдыхали куклы в человеческий рост.

В дом к Ежовым был вхож поэт Маршак. И ему там нравилось. Хотя не у всех литераторов впечатления от знакомства с «кровавым карликом» были столь радостными. Лев Кассиль вспоминал, как его, начинающего писателя, в журнале «Пионер» познакомили с дамой «высшего света», опекавшей молодых литераторов. Та лестно отозвалась о его творчестве и пригласила к себе в гости.

По легкомыслию Кассиль даже не выяснил, кто она. Во время визита в шикарную московскую квартиру внезапно пришел муж светской дамы — Николай Ежов, невысокий человек с тихим, монотонным голосом.

Кассиль мысленно прощался с жизнью. Московская молва утверждала, что нарком стреляет внезапно, не вынимая рук из кармана. А тот нескончаемо долго показывал Кассилю многочисленные макеты яхт и кораблей, то ли сделанные им самим, то ли собранные в уникальную коллекцию. Минуты, пережитые в компании Ежова, стали для Кассиля чуть ли не самыми страшными в жизни.

Вскоре тридцатичетырехлетняя жена Ежова умерла при загадочных обстоятельствах. Случилось это так.

У нее пошаливали нервы и сердце. И время от времени она ложилась в больницу подлечиться. Ее врачом был известный профессор. Очередная госпитализация совпала с отъездом Ежова.

Уже в больнице она получила письмо-анонимку, в котором ее обвиняли в шпионаже. От шока она потеряла дар речи. Послали за профессором. Пока его ждали, в больницу приехала Зинаида Гавриловна Орджоникидзе. Жена наркома написала ей на бумажке, что если она вдруг умрет, то пусть та попудрит ей нос.

Наконец, приехал профессор, сделал ей укол, и она уснула. На следующий день родным сообщили, что она умерла, так и не приходя в себя. Тело было предано кремации.

Узнав о случившемся, Ежов страшно метался, вероятно догадываясь об истинной причине смерти жены. Он несколько раз повторял одну и ту же фразу: «Не успел! Не успел!»

Последний раз Наташа видела отца, когда он приезжал на день ее рождения. Ей исполнилось шесть лет. Он подарил ей часы марки «Титан» с перламутровым циферблатом. Вскоре его арестовали.

Незнакомая женщина забрала Наташу из кремлевской квартиры и отвезла в какой-то детский сад, где девочка пробыла до позднего вечера. Потом женщина вновь пришла за ней. Они поехали на вокзал и сели на поезд.

В купе тетя Нина не давала ей есть, пока она не запомнит свою новую фамилию. От страха Наташа все твердила, что ее фамилия Ежова, и тетя Нина била ее по губам.

В конце концов ее отвезли в детский дом в Пензе, а потом в леснуїр школу, словно пряча от кого-то. И все же через несколько лет ее найдет старая няня Марфа, нескончаемо долго обивавшая пороги высоких инстанций. Но будет уже поздно. Ее кудрявая любимица Наташа превратится в стриженую злобную девочку, больше похожую на дикую кошку с горящими зелеными глазами.