Валентина Краскова - Преступления за кремлевской стеной

Бывший министр МВД А. Вазнис рассказал, что 10–11 января у него появилась оперативная информация о том, что в один из юрмальских санаториев прибыли 40 крепких молодых людей, назвавшихся болгарскими спортсменами, но разговаривавших только по-русски. По его данным, эти люди побывали на базе ОМОНа, а 20 января «Икарус» привез их в центр Риги, где следы их потерялись.

Впрочем, приемы провоцирования «беретов» отрабатывались еще накануне. В ночь с 19 на 20 января пост ОМОНа в Доме печати обстреляли. Выбежавшие на поиск преступников омоновцы задержали назойливо крутившуюся поблизости «Латвию» с пятью дружинниками. Оказывается, их послали узнать, кто это палил в омоновцев ночью. В машине «случайно» были обнаружены взрывпакеты, холодное оружие и списки какой-то подпольной организации. Как рассказал один из командиров ОМОНа А. Кузьмин, его взвод повез задержанных на базу, сообщив при этом, как принято, маршрут своего следования. При переезде через мост, на котором жгли костры и пели песни защитники баррикад, их машины неожиданно обстреляли. Выскочивший на дорогу Кузьмин узнал среди стрелявших своего друга офицера ОМОНа Кротова. При выяснении оказалось, что Кротов получил приказ обстрелять «Латвию», в которой якобы дружинники везли арестованных омоновцев. На следующий день в советской прессе появилась заметка о нападении боевиков на ОМОН.

Все эти провокации будоражили отряд, держали в постоянном напряжении. Усугублял положение и конфликт «беретов» с республиканской властью.

Первый клин в эти отношения вбил сам министр МВД Латвии А. Вазнис, когда запретил кооператив «Викинг», обеспечивающий омоновцам существенную добавку к скудной милицейской зарплате. Недовольством в отряде воспользовался ЦК КПЛ, в условиях двоевластия поручивший «беретам» охрану своей собственности. К руководству приходит бывший «афганец» Чеслав Млынник, который досрочно получает звание майора. Его правой рукой становится бывший офицер ГРУ Чецкий. На базе появляются два спец-подразделения, которые тренируются отдельно от остальных, ни с кем не общаются, имена их членов держатся в тайне.

К январю 1991 года из отряда по борьбе с организованной преступностью ОМОН превращается в единственный оплот Советской власти в Латвии.

Из всего этого следует, что события 20 января не были случайностью. Начиная с ночи, когда взвод Кротова обстрелял взвод Кузьмина, «беретов» намеренно заводили. Дружинники, захватившие жену одного из омоновцев, даже знали, во что она будет одета в тот день. Вечером у МВД отряд уже ждали. Причем не только те, кто начал стрельбу с Бастионной горки, но и охрана МВД, которую накануне «укрепили» сельскими милиционерами, получившими приказ стрелять на поражение при приближении ОМОНа. Не случайным было и нападение отряда именно на МВД. Это было единственное учреждение в Риге, которое могло оказать вооруженное сопротивление. Судя по всему, организаторам провокации нужны были жертвы среди ОМОНа. Однако погибли люди, находящиеся в парке. Почему? Опять же не случайно. Именно здесь прятались те, кто спровоцировал ОМОН. А им не нужны были свидетели, тем более операторы. Кстати, во время следствия была проведена экспертиза омоновского оружия: ни один погибший не был застрелен из их стволов.

Все эти годы и следователи, и пресса говорят о третьей силе, как об организаторе провокации. По ее велению двигались и ОМОН, и милиционеры, и дружинники.

Что это была за сила, нетрудно догадаться, связав ряд политических событий того времени. 13 января пленум ЦК КП Латвии, констатировав двоевластие в республике, обратился к Президенту СССР М. Горбачеву с просьбой ввести президентское правление. Известно, что Горбачев колебался (накануне письмо Бу-рокявичуса с такой же просьбой он вернул в секретариат разорванным). 15 января Комитет национального спасения под руководством А. Рубикса объявляет о готовности взять власть в свои руки. Дело остается за механизмом захвата власти. В Литве его попытались ввести в действие с помощью армии, которая, по словам Пуго, вышла, «чтобы предотвратить жертвы среди населения». Однако именно обилие жертв и разрушило планы сценаристов.

В Латвии нужно было действовать изощреннее и тоньше, поэтому основная роль здесь отводилась местному ОМОНу; якобы доведенному «боевиками» до отчаяния. Жертвы в ОМОНе, защитнике Советской власти в Латвии, могли подтолкнуть Горбачева к решительным мерам. Кстати, известно, что накануне январских событий Млынник лично ездил на прием к Пуго и Лукьянову. В Риге же, в свою очередь, дважды инкогнито побывал начальник ГРУ Генерального штаба МО генерал Михайлов.

Впрочем, сценарий введения президентского правления не исключал и еще одного варианта. О нем рассказал бывший председатель Верховного Совета Латвии А. Горбунов, отправившийся в ту январскую ночь за информацией в… КГБ. «Я мог позвонить Горбачеву, но не стал этого делать, — рассказывает Горбунов. — Я знал: он скажет мне, что мы сами виноваты. И еще это был бы повод с его стороны «помочь» нам путем введения президентского правления, а по том сказать, что мы его сами об этом попросили». По словам Горбунова, связавшись с премьером Латвии И. Годманисом, он узнал, что тот уже созвонился с Пуго, который пообещал дать приказ ОМОНу покинуть МВД.

Был ли Пуго тем крайним, кто остановил дальнейший ход раскручивания силового механизма? Если учесть, что планировался он целым штабом военных и партийных ведомств, то вряд ли. Похоже, точку в этом сценарии все же поставил Горбачев, напуганный очередными жертвами среди мирного населения. Судя по августовским действиям президента, он не прочь был бы разделить славу с победителями, но ни за что не хотел делить позор с побежденными».

Главными объектами нападения в Литве в ночь на 13 января 1991, как известно, стали телебашня и телерадиокомитет. До сих пор в памяти кадры, которые бесстрастно передавала в эфир стационная телекамера: военные врываются в коридор, дергают ручки закрытых дверей и, увидев огонек работающей камеры, опрокидывают ее. Около двух тысяч литовских журналистов на следующий же день лишились своих рабочих мест.

А что было потом?

Семь месяцев спустя, в телецентре, ставшем, по сути, большим караульным помещением, новая «журналистская» команда каждый вечер с 18 до 23 часов вела под охраной автоматов и бэтээров свои теле- и радиопередачи. В последний раз вышла в эфир 20 августа. Были зачитаны документы ГКЧП. К телезрителям обратился секретарь ЦК КПЛ, генерал-майор А. Науджюнас. Через три дня объекты литовского телевидения были возвращены законным хозяевам.

Зачем штурмовали телецентр?

На этот вопрос до сих пор трудно подыскать однозначный и логически осмысливаемый ответ. «Чтобы прекратить льющиеся с экрана потоки лжи и дезинформации» — такое расхожее объяснение бытовало в идеологическом клише ЦК КПЛ. Но была ли эта цель достигнута? Телевидение независимой Литвы в Каунасе заработало почти сразу же после 13 января. И хоть и на другом канале, сумело охватить вещанием почти всю Литву. Программу так называемого «каспервидения» принимало лишь около 1/5 литовской аудитории.