Array Сборник - Советская гениза. Новые архивные разыскания по истории евреев в СССР. Том 1

Локальные особенности сказывались также на уровне межконфессиональной и межэтнической напряженности. В «столичном» Омске, несмотря на заметное присутствие евреев, практически не наблюдалось эксцессов на почве антисемитизма. За весь дореволюционный период известен лишь один инцидент такого рода: в июле 1914-го возле дома портного Неймана из-за бытового конфликта произошла потасовка между запасными солдатами и группой евреев, закончившаяся битьем стекол, избиением хозяина дома и антисемитскими лозунгами. Но этот эпизод оказался скорее исключением, чем правилом, и как выходящее из ряда вон событие широко освещался в газетах [8] См., например: Разгром квартиры Неймана // Омский вести. 1914. 22 июля. . В других городах дела обстояли не так. Волна антиеврейского насилия, прокатившаяся по стране во время Первой русской революции, не миновала и Сибири. В Томске, например, в октябре 1905-го в течение нескольких дней продолжался еврейский погром, сопровождавшийся человеческими жертвами и разграблением магазинов [9] Подробнее об этом см.: Шиловский М. В. Томский погром 20–22 октября 1905 г.: хроника, комментарий, интерпретация. Томск, 2010; Балашова Н. Б. Из истории еврейского погрома в Томске в 1905 году // История еврейских общин Сибири и Дальнего Востока: материалы 2-й регион, науч. – практ. конф. Красноярск; Иркутск, 2001. С. 45–50. .

Численность евреев Омска, по официальным данным, с 1897 по 1913 год увеличилась более чем в три раза – с 1138 человек до 3746. Но ничего необычного в таком «еврейском нашествии» не было: развитие экономики города привело тогда к существенному росту всего населения. В результате процент евреев даже немного снизился – с 3,0 % до 2,7 %.

В начале XX века, помимо двух синагог, нескольких хедеров и еврейского училища, в Омске имелись отделение ОПЕ, еврейская библиотека, общество любителей древнееврейского языка, кружки сионистов. Об уровне активности последних свидетельствует, например, тот факт, что, выступая на съезде сионистских организаций Сибири в Томске зимой 1903 года, омский делегат – раввин Шевель Мовшевич Левин – заявил о намерении вместе с единомышленниками открыть в городе «образцовый национальный хедер» в противовес «русско-еврейскому училищу» [10] См.: [Донесение омского полицмейстера Военному губернатору Акмолинской области], 3 июня 1904 г. // ГИАОО. Ф. 14. Оп. 1. Д. 1136. Л. 30. Левин был приглашен омской общиной на должность духовного раввина в 1898 году, а в 1903-м выслан из города (см.: ГИАОО. Ф. 14. Оп. 1. Д. 1060. Л. 1-21). . Но после секретного циркуляра Министерства внутренних дел «о сионизме и еврейском национальном движении», разосланного на места летом того же года, полицейские преследования положили конец любой легальной сионистской деятельности.

Во время Первой мировой войны Западную Сибирь, как и ряд других регионов страны, наводнили беженцы и выселенцы, то есть те, кто добровольно покидал свои дома, опасаясь приближения линии фронта, и те, кто был насильно выселен российскими властями из района боевых действий [11] О беженстве и выселениях того времени см., например: Катцина Т. А. «Нуждаемся во всем…»: положение выселенцев Первой мировой войны в Восточной Сибири // Вестн. Краснояр. гос. пед. ун-та им. В. П. Астафьева. 2013. № 4. С. 204–207; Гольдин С. Русская армия и евреи, 1914–1917. М.; Иерусалим, 2018. С. 157–206. . Заметную их часть составляли евреи – чрезвычайные обстоятельства вынудили правительство разрешить им селиться почти повсеместно за пределами черты оседлости, отменив де-факто (но не де-юре) действовавшие ранее ограничения [12] См. об этом, например: Гольдин С. Указ. соч. С. 358. . Заботиться о переправке беженцев и выселенцев на новые места жительства, обеспечивать их питанием, одеждой, жильем и денежными средствами были призваны несколько общероссийских благотворительных организаций, в том числе и Еврейский комитет помощи жертвам войны (ЕКОПО). На местах также появились соответствующие структуры [13] ЕКОПО был основан в Петрограде осенью 1914-го и в течение первого года своего существования не имел разрешения открывать отделения в провинции. Тем не менее организация поддерживала неофициальные контакты с независимыми еврейскими комитетами помощи на местах и оказывала им финансовую помощь (см. об этом, например: Zipperstem S. J. The Politics of Relief: The Transformation of Russian Jewish Communal Life During the First World War II Studies in Contemporary Jewry. New York, 1988. Vol. 4. P. 25–26). .

Летом 1915 года возник и Омский городской комитет помощи беженцам, который в свою очередь инициировал создание национальных организаций – латышской, польско-литовской, эстонской и еврейской. К работе еврейского комитета помощи беженцам оказался привлечен – в качестве как активистов, так и постоянных жертвователей – весь «цвет» местной общины: врачи Юдель (Юлий) Ласков и Вениамин Клячкин, купцы Моисей Саметник, Григорий Красных, Соломон Кадыш и другие, а возглавил его врач Исаак Шершевский [14] См.: О составе Еврейского национального комитета по оказанию помощи беженцам, [осень 1915 г.] // ГИАОО. Ф. 172. Оп. 1. Д. 297. Л. 59. . Характерным было и участие евреев, причем на важных должностях (казначеев, председателей комиссий), в общегородском и польско-литовском комитетах. По состоянию на осень 1915 года на попечении еврейского комитета находилось 419 человек, что составляло примерно 11 % от общего числа беженцев, размещенных в Омске [15] См.: Бюллетень о движении беженцев, состоящих на попечении Омского городского комитета по оказанию помощи беженцам, 25 ноября 1915 г. //ГИАОО. Ф. 172. Оп. 1. Д. 297. Л. 64. Омская ситуация сопоставима с положением дел в Томске, где было зарегистрировано 643 еврея-беженца, что составляло примерно 16 % от общего их числа (см.: Сведения о количестве беженцев, прибывших в Томск, 1 июля 1916 г.// ГАТО. Ф. 7. Оп. 1. Д. 5. Л. 32). . Прибывшие евреи (беженцы, выселенцы, а также военнопленные), значительную часть которых составляли носители идиша и традиционной культуры, придали мощный импульс национально-религиозной жизни и в Омске, и во всем сибирском регионе [16] С прибытием беженцев стал заметен подъем национально-культурной жизни и среди представителей других национальностей, прежде всего поляков и латышей (см.: Шиловский М. В. Первая мировая война 1914–1918 годов и Сибирь. Новосибирск, 2015. С. 184). .

Но по-настоящему бурные события на «еврейской улице» Омска, как и всей страны, начались уже после Февральской революции. Первыми выступили общие сионисты. В городе быстро образовались сионистский комитет во главе с общественным раввином Беркой Шоломовичем Басиным и молодежный кружок «Гатхио» («Возрождение»), издавший один номер одноименного журнала. В марте 1917-го открылся филиал общества «Тарбут» («Культура»), названный «Л.Е.Я.» (то есть «Любители еврейского языка»), в задачи которого входило «развитие всех национально-культурных ценностей, как то: еврейского языка, истории, литературы, драматического искусства и т. п.» [17] Л.Е.Я. // Гатхио: жури. Омского евр. нац. кружка молодежи. 1917. № 1 (9 июля). С. 8–9. Автор благодарит Валентину Викторовскую за предоставление материалов из этого журнала, сохранившегося в Центральном сионистском архиве в Иерусалиме. . В ведение «Л.Е.Я.» поступила общинная библиотека, а членами организации стали 37 человек. Несколько позднее появились две сионистские группы социалистического толка – «Поалей Цион» («Рабочие Сиона») и «Цеире Цион» («Молодежь Сиона»).