Лидия Чуковская - Борис Житков

"Отмахал плечо, но не сдался" - тут весь характер Житкова, а заодно и любимых его персонажей. И в новую свою профессию он внес то же упорство, ту же страсть. "Калитка открылась" - это словно плотина прорвалась: писательству Житков отдался, как раньше черчению или скрипке, как в юности морскому делу: стараясь работать "на совесть", попадать "в самую точку", доводить работу "до полного качества". Когда он взялся за перо, новый смысл приобрела вся его прежняя жизнь: она стала материалом для творчества. Вот, оказывается, для чего изучал он корабельное дело и плавал на кораблях и подводных лодках по морям и океанам, и летал на аэроплане, и был в Индии, в Японии, в Африке; вот зачем провел всю свою жизнь в тесном общении с рабочим людом - матросами, плотниками, охотниками-поморами, рабочими судостроительных верфей; вот зачем жадно вслушивался в народную речь; вот почему постоянно интересовался природой искусства. Один за другим появлялись рассказы о необычайных приключениях мужественных моряков и летчиков и о смелых русских революционерах, борющихся за народное дело. Точно он сорок лет ждал, когда сможет рассказать обо всем, что видел и пережил, и наконец дождался. Он работал в детских журналах "Воробей", "Новый Робинзон" и в газете "Ленинские искры"; рассказы его выходили отдельными книжками в издательствах "Время", "Радуга" и в Госиздате, сборниками и поодиночке.

Борис Житков сразу с большой смелостью начал вводить в литературу подлинный жизненный материал - писать о борьбе и опасности, требующих героического напряжения сил, сразу повел читателя на подводную лодку и борющийся с бурей самолет, туда, где побывал он сам: к революционным матросам-подпольщикам, к рабочим судостроительных верфей - в широко распахнутый мир.

ГЛАВА I

"Первым делом, первою задачею критика, - писал Белинский,- должна быть разгадка, в чем состоит пафос произведения поэта, которого взялся он быть изъяснителем и оценщиком. Без этого он может раскрыть некоторые частные красоты или частные недостатки в произведениях поэта, наговорить много хорошего a propos* к ним; но значение поэта и сущность его поэзии останутся для него так же тайною, как и для читателей, которые думали бы найти в его критике разрешение этой тайны".

* Кстати.

В чем пафос Житкова? Про что, в сущности, написаны все его книги? (В этой монографии я имею в виду лишь его детские книги.) Если бы мне предоставили для ответа всего один абзац, я ответила бы так: о чем бы ни шла речь в книгах Житкова - о пожаре ли на море, о Волховстрое или об охоте, о прошлом или настоящем, все они написаны про одно и то же: про вдохновенный труд, про красоту труда, мастерства, умения, про красоту мужественного товарищества, про великое чувство трудового долга, сближающего между собой людей. Пафос произведений Житкова - изображение великой духовной красоты трудового человека.

Вот почему, хотя только немногие из произведений Житкова созданы на материале современной действительности, Житков - писатель вполне современный. Моральные качества, которыми он заставляет любоваться, наиболее почитаемы в социалистическом обществе. Книги Житкова ставят и решают ту же задачу, которая волнует и писателей наших дней, - задачу коммунистического воспитания. Они живы мечтой о человеке будущего, борьбой за него. Лучшие из книг Житкова ставят и решают большие моральные проблемы, обучают ребенка понимать, "что такое хорошо и что такое плохо".

"Всех я вас уж определил, кто чего стоит!" - говорит герой одной из его книг, когда чуть не погубившая пароход опасность только что миновала.

Во многих своих рассказах Житков занят тем, что определяет, "кто чего стоит". Недаром он писатель для ребят: его, как и всякого подростка, постоянно занимала мысль о том, что такое настоящая храбрость. Занимала всегда, издавна. "Я о ней много думал, - писал он в статье, которая так и озаглавлена: "Храбрость". - Особенно в детстве... И я не столько боялся самой опасности, сколько самого страха, из-за которого столько подлостей на свете делается. Сколько друзей, товарищей, сколько самой бесценной правды предано из-за трусости. "Не хватило воздуху сказать!"

Тема храбрости проходит чуть ли не через все произведения Житкова. Отличию истинной храбрости от дешевого удальства посвящены такие его рассказы, как "Над водой" и "Под водой", "Коржик Дмитрий", "Механик Салерно", "Сию минуту-с!", "Тихон Матвеич", "Погибель", "Метель".

В "Тихоне Матвеиче" хвастун-удалец получает жестокий удар от безобидной обезьяны; рассказ "Механик Салерно" весь, от первой до последней строки, посвящен мужеству, выдержке, храбрости; в "Метели" мальчик, рискнувший из похвальбы, из тщеславия везти учительницу с сыном сквозь буран и пургу, чуть не губит своих пассажиров, а потом спасает их самоотвержением, мужеством; да и "Пудя", казалось бы, рассказ о незамысловатой детской игре с мохнатым хвостиком, оторванным от шубы, в сущности, тоже говорит о мужестве: отец наказывает ни в чем не повинного пса, на которого падает подозрение, и дети, чтобы спасти собаку, признаются в совершенном ими проступке, хотя признание и грозит им поркой.

"Всех я их уж определил, кто чего стоит!" - как бы говорит Житков читателям о своих героях, постоянно держащих экзамен на мужество, храбрость, доблесть и честь.

В статье "Храбрость" Житков объясняет детям, что храбрый человек - это не тот, кто форсит, щеголяет смелыми поступками, совершая их из тщеславия, из боязни осрамиться, а тот, кто идет в бой за свою осознанную, прочную, живую любовь. Если дух человека поддержан любовью к родине - или, как говорит Житков, "оперт" на эту любовь, - тогда человек храбр. А нет этой опоры - нет и сил; подломится в решительную минуту щеголеватая смелость, и вместо храбреца мы увидим ничтожество, труса. Сколько красивых слов о смелости произносит испанец из рассказа "Механик Салерно"! Но, узнав, что на пароходе пожар, он первым, обезумев от страха, расталкивая женщин с детьми, бросается в шлюпку, и капитан без колебаний убивает его. Храбрость, проявленная капитаном во время пожара, "опирается" на чувство ответственности перед пассажирами, на чувство профессиональной чести; спокойное мужество старого помора из рассказа "Коржик Дмитрий" - на его уважение к товарищам. Храбрость героев одной из последних книг Житкова "Помощь идет!" "опирается" и на их преданность родине и на непоколебимую убежденность, что все они - члены могучего коллектива советских людей и этот коллектив не даст им погибнуть, окажутся ли они на льдине, занесет ли их в поле метель, случится ли в море пожар... Те же, у кого нет любви ни к кому и ни к чему - ни к товарищам, ни к произведениям труда, - те в повестях и рассказах Житкова неминуемо оказываются трусами и из трусости предают доверенных им людей и доверенное им дело.