Исай Пульнер - Свадебные обряды у евреев

В 1920-х годах исследователям еврейской народной культуры пришлось многое начать заново. Совпавшие в это десятилетие несколько благоприятных факторов позволили появиться в СССР новому поколению еврейских фольклористов и этнографов. Еще продолжали работать старые еврейские культурные и научные институции, такие, например, как Еврейское историко-этнографическое общество (ЕИЭО). Целый ряд выдающихся ученых старой школы преподавали молодому поколению. Советская власть проводила активную политику на «еврейской улице», поддерживая, хотя и в жестких идеологически рамках, еврейскую культуру, науку и образование. Уже в начале 1930-х годов ситуация начала меняться: старые негосударственные институции были закрыты, идеологический диктат стал грубее, власть взяла курс на постепенное свертывание еврейской культуры. Однако несколько молодых исследователей, использовавших «окно возможностей», открывшееся в 1920-х годах, продолжало активно работать в 1930-х. В их числе был и Исай Пульнер – один из очень немногих специалистов по еврейской этнографии, получивших профильное университетское образование.

Поколению ученых, к которому принадлежал Пульнер, так же «не повезло», как и их предшественникам. История трагически повторилась. Вторая мировая война не позволила еврейским этнографам и фольклористам, рекрутированным в науку в 1920-х годах, опубликовать материалы, которые они собрали как раз к ее началу. В пламени Холокоста погиб мир еврейских городов и местечек Восточной Европы. Послевоенная Восточная Европа стала территорией, на которой господствовал более или менее откровенный антисемитизм. Во всяком случае, после 1948 года ни о каком продолжении исследовательской и музейной работы в области еврейской культуры речи больше не шло.

В тот период, когда Пульнер формировался как ученый, еще не существовало непреодолимых границ между «старой» дореволюционной и «новой» советской наукой. В 1923–1925 годах Пульнер учился в так называемом Петроградском еврейском университете, официально именовавшемся Петроградским (затем Ленинградским) институтом еврейской истории и литературы (ИЕИЛ). Одним из основателей этого последнего детища дореволюционной еврейской науки был С. М. Дубнов, сыгравший ключевую роль в создании и работе ЕИЭО. С ЕИЭО был тесно связан выдающийся этнограф Лев Яковлевич Штернберг: он курировал экспедиции, организованные в черту оседлости в 1912–1914 годах Семеном Акимовичем Ан-ским, а в 1920-х годах возглавлял ЕИЭО. Именно Штернберг существенным образом повлиял на научные взгляды Пульнера, который учился у него и в ИЕИЛ, и в Ленинградском государственном университете (ЛГУ).

В своей исследовательской работе Пульнер выступил продолжателем дела ЕИЭО. Его первые экспедиции в Белоруссию были организованы при поддержке этого общества. В 1926 году Пульнеру поручили каталогизировать экспонаты Музея ЕИЭО, которые с 1917 года хранились в Этнографическом отделе Государственного Русского музея (впоследствии ГМЭ). Заведуя Еврейской секцией ГМЭ, Пульнер, храня и экспонируя вещи из коллекции Ан-ского, стал, по существу, «наследником» ЕИЭО и его музея, закрытых властями в 1929 году.

Ключевую роль в собирательской и исследовательской работе Пульнера сыграло наследие отца-основателя еврейской этнографии Семена Акимовича Ан-ского (Шлойме-Занвла Раппопорта, 1863–1920), чье имя Пульнер тем не менее ни разу не упоминает в своей диссертации. Ан-ский был не только писателем и этнографом, но, прежде всего, активным участником российского освободительного движения, одним из основателей Партии социалистов-революционеров (эсеров), депутатом Учредительного собрания от этой партии. В 1918 году он был вынужден бежать из Советской России. Имя Ан-ского постепенно, по мере ужесточения советского режима, изымалось из обращения [3] Например, стихотворение Ан-ского «Ди швуе» («Клятва»), ставшее гимном Бунда, в 1924 году еще включили в хрестоматию для чтения в советских еврейских школах (Spivak Е. Farn yungn dor. Hilfsbukh far shul un hoyz. Driter teyl [Для юного поколения. Пособие для школы и дома. Третья часть]. Kiev: Kiev-druk, 1924. Z. 182). Но уже несколькими годами позже имя Ан-ского оказалось полностью под запретом. . В 1931 году Пульнер написал программную статью «Вопросы организации еврейских этнографических музеев и еврейских отделов при общих этнографических музеях», которая стала теоретическим обоснованием его будущей работы в ГМЭ. В этой статье Пульнер пишет, в частности:

В конце XIX в. в музейную экспозицию проникают идеи народничества через этнографов-народников, фальшиво идеализировавших малые народности и старую русскую деревню. «Пережитки» этого строительства и экспозиции сохранились и в наших музеях до последнего времени [4] Пульнер И. М. Вопросы организации еврейских этнографических музеев и еврейских отделов при общих этнографических музеях // Советская этнография. 1931. № 3–4. С. 156–163. .

Специалистам было понятно, что список «этнографов-народни-ков», одновременно занимавшихся еврейским музейным строительством, состоит из одного С. А. Ан-ского, но его имя впрямую названо не было. Ан-ский мог упоминаться Пульнером во внутримузейных обсуждениях (эту информацию сохранили протоколы заседаний в музее) [5] См. статью А. Иванова, с. 402 настоящего издания. , но не в публикациях и не в диссертации.

Отсутствие имени Ан-ского в тексте диссертации, очевидно, вызвано невозможностью упоминать именно «враждебных» политиков, а не просто эмигрантов. Например, Пульнер неоднократно ссылается на пинкос Литовского ваада, опубликованный в журнале «Еврейская старина» [6] См с. 78, 97, 110, 225 настоящего издания. Публикация пинкоса Литовского ваада в переводе на русский и с комментариями была важнейшим историко-политическим проектом С. М. Дубнова, так как на этой подборке документов он обосновывал свои представления о политической автономии еврейских общин. См.: Областной пинкос Ваада главных еврейских общин Литвы: Собрание постановлений и решений Ваада (Сейма) от 1623 до 1761 г.: Печатано с рукописной копии, хранящейся в г. Гродне, с дополнениями и вариантами по спискам городов Бреста и Вильны / Перевод И. И. Тувима, под ред., с предисл. и примеч. С. М. Дубнова // Еврейская старина. Трехмесячник Еврейского Историко-этнографического общества. СПб., 1909–1911. , но ни разу не упоминает фамилию публикатора – историка С. М. Дубнова. Очевидно, что Дубнов, так же как Ан-ский, попал в «зону молчания», поскольку был не просто эмигрантом, но в первую очередь идеологом либеральной Фолкспартей (Народной партии) и открытым врагом советского режима. С другой стороны, Пульнер цитирует в диссертации поэму эмигранта С. Черниховского «Свадьба Эльки» в переводе эмигранта В. Ф. Ходасевича [7] См. с. 144–145 настоящего издания. . Правда, при этом Пульнер ссылается на публикацию, вышедшую в СССР в 1928 году, когда еще существовали негосударственные издательства [8] Пульнер ссылается на публикацию: Черниховский С. Еврейская свадьба / Пер. Вл. Ходасевича // Еврейский вестник: Научно-литературный сб. / Под ред. С. М. Гинзбурга. Л.: О-во распространения просвещения между евреями, 1928. С. 13–15. . Очевидно, это издание не было формально запрещено и изъято, а сам факт пребывания авторов в эмиграции был не столь существенен.