Алексей Ракитин - Уральский Монстр. Хроника разоблачения самого таинственного серийного убийцы Советского Союза. Книга II

Заслуживает упоминания вопрос Кузнецова о том, как семья Слобцовых отнеслась к исчезновению Риты Фоминой, которая как-никак являлась дочерью Германа, а значит – их кровной родней… Пьянкова простодушно ответила, что те «ведут себя спокойно и никогда о потере ничего не говорят». Что тут сказать? Хороший вопрос и хороший ответ: если члены семьи не беспокоятся о судьбе родственника, значит, им его судьба известна. Это логика любого сыскаря, вполне обоснованная, кстати, и проверенная многократно на практике. Так что лейтенант милиции Кузнецов в каком-то смысле услышал от свидетельницы то, что хотел услышать, то есть получил косвенное подтверждение своих подозрений в адрес семьи Слобцовых.

Таким в общих чертах представлялось положение дел с расследованием исчезновения Риты Фоминой. Нижнетагильские пинкертоны считали, что взяли след, и намеревались по нему идти далее. Шансы на успех представлялись немалыми, имелась неплохая вероятность не только изобличить Германа Слобцова в организации похищения дочери, но и вернуть девочку матери.

В Свердловске тем временем вся милиция была занята поиском таинственного похитителя малолетних детишек. До полутора тысяч человек ежедневно патрулировали город, оперсотрудники всех подразделений были ориентированы на получение информации, способной помочь установлению личности убийцы и его розыску. К сбору слухов, сплетен, пересказов была привлечена агентура не только уголовного розыска, но и БХСС, и даже госбезопасности. Последнее представлялось особенно важным, поскольку подразделения госбезопасности располагали мощнейшей осведомительской сетью, никак не связанной с милицейской. Их глаза и уши могли увидеть и услышать такое, что в другой ситуации ускользнуло бы от внимания милиции. Начальник Управления РКМ Александр Урусов, должно быть, не без внутреннего напряжения каждое утро брал в руки сводку происшествий за минувшие сутки, которую ему надлежало завизировать и передать в секретариат начальника Управления НКВД для представления в Обком партии. Исчезновение или убийство очередного ребенка могло означать лишь то, что затея со скрытым патрулированием улиц провалилась и бродивший по улицам города хищник чувствует себя по-прежнему вольготно. А стало быть, работа Рабоче-Крестьянской милиции, свердловского уголовного розыска и лично товарища Урусова не ст О ит и ломаного гроша!

17 октября оперсотрудники транспортной милиции сообщили, что имеется «источник», сообщающий неизвестные прежде сведения об исчезновении детей. Таковым оказался 54-летний проводник пассажирских поездов Петр Иванович Кулагин, мужчина во всех отношениях положительный, член партии с 1920 г., переживший все чистки и обмены партбилетов, если и допускавший идеологические колебания, то лишь вместе с генеральной линией ВКП (б). В общем, уважаемый в трудовом коллективе работник, пользующийся полным политическим доверием, как говорили в те времена. Кулагина допросил старший оперуполномоченный ОУР Старков, и убежденный ленинец-сталинец рассказал историю про то, как 26 августа около 15 часов видел мужчину 30 лет с девочкой на руках. Старков его обогнал и пошел по своим делам дальше.

Такая вот история… Только к чему она? К последней декаде октября уголовный розыск уже знал, что исчезновений детей 26 августа не фиксировалось, а Валя Камаева, чей труп был найден 30 августа, была убита много ранее 26 числа… В общем, ясно было, что рассказ Петра Кулагина никак не коррелирует с полученной в ходе расследования информацией. Кулагина даже свидетелем назвать нельзя, поскольку свидетель – это человек, который видел или слышал нечто значимое для проводимого расследования, а то, что рассказывал Кулагин, к расследованию совершенно не относилось.

Тем не менее пустой и бессмысленный протокол был составлен, его подшили к делу сугубо для обеления самих себя перед вполне возможным трибуналом или судом в ближайшем будущем. Наличие подобного документа – яркий симптом безволия и перестраховки, неверия рядовых сотрудников в успех общего дела и неявной подготовки каждого из них к шапочному разбору. Никто не хотел принимать на себя ответственность за принятие решений, дабы в последующем не объяснять, почему было принято именно такое решение, а не иное. Проще было написать ворох пустых, бессодержательных бумаг и утверждать впоследствии, что все сообщения фиксировались. Делу это никак не помогало, зато жизнь и карьеру могло спасти. Именно из этой совершенно несуразной перестраховки и выросло золотое правило работы советской милиции: чем больше бумаг – тем чище жопа. Звучит, конечно, грубо, ну да из песни, как известно, слов не выкинуть!

20 октября лейтенант Артур Брагилевский получил экспертное заключение профессора Порфирия Устинова и увидел в нем то, что подозревал прежде. Убийца, охотившийся в Свердловске за малолетними детьми, существует объективно, это не фантом, не выдумка, не симптом паранойи… Этот человек убил по меньшей мере шесть детей и попытался убить еще двух.

Никаких реальных выходов на него у следствия не имелось. Вся оперативная информация содержала непреодолимые внутренние противоречия, сообщения свидетелей указывали на совершенно несхожих подозреваемых, в круг которых попадали взрослые мужчины, женщины, подростки. Этот кошмар мог длиться еще очень долго, возможно, он бы растянулся на годы. Как поет свердловская рок-группа «Наутилус Помпилиус»: «Эта музыка будет вечной». Воистину…

Что тут сказать? Дело было дрянь, хорошего ждать не приходилось…

В ночь на 24 октября в Свердловске и пригородах начался сильный снегопад. Поутру город проснулся в зимнем убранстве, и, зная специфику уральской погоды, можно было не сомневаться, что снег пролежит до конца марта. В город пришла настоящая зима… Но если для взрослых это означало холода, короткий световой день, бытовые неудобства и неизбежную зимнюю депрессию, то дети могли ликовать, поскольку свежевыпавший снег сулил им новые затеи: катания на санках, лыжах, коньках, игры в снежки, в «царя горы», выкапывание снежных нор и массу иных развлечений.

Для семьи Волковых, жившей в доме №6 по улице Культуры, 24 октября обещало стать маленьким семейным праздником. Глава семьи – Николай Ефимович Волков – работал главным механиком Уральского завода тяжелого машиностроения (УЗТМ), прославленного на всю страну, был чрезвычайно загружен по работе, но в этот день впервые за долгое время взял отгул, чтобы побыть с близкими. В семье было трое детей: 4-летняя Рита, Слава в возрасте 2 лет 9 месяцев и 10-месячная Марина. Супруги отпустили домработницу, чтобы весь день провести вместе. Около 14 часов они стали собираться на прогулку с детишками, ведь нужно было слепить снежную бабу, покатать малышей на санках, да и самим подышать свежим воздухом. Родители сначала одели старших детей – Риту и Славика – и отправили их на улицу, после чего стали одеваться сами и кутать младшенькую дочку.