Борис Черных - Старые колодцы

Постановили несколько странно, этак раньше не постановляли евгеньевцы:

«Не везти ни одного фунта на базар (то есть для собственной наживы не везти. Это бы ладно, по-государственному решили, но далее, далее...)

...Мы будем следить друг за другом и доносить в с/совет на тех граждан, кои будут замечены в вывозке хлеба на базар, для принятия соответствующих мер».

Через пару месяцев еще отчаянней закрутилось.

«Протокол №10 заседания Евгеньевского сельсовета от 22 мая 1929 года.

Постановили: каждый член сельсовета должен подумать, кто же должен являться явно – кулацким хозяйством, и на следующем заседании должен сказать, кто должен являться кулацким хозяйством».

Вот оно, открытое и грозное свидетельство Перекоса, хотя теплятся еще в этом документе моральные заповеди евгеньевских старожилов – из последних сил не поддаются они нажиму из Тулуна, никого не предают, а в немоте взывают к небу: «Кто же должен являться?..» Евгеньевцы пытаются сохранить единство.

До сентября месяца район еще трижды требовал разоблачения «кулацких элементов», а Евгеньевка тянула и отмалчивалась, платила сельхозналог, сообща решала насущные проблемы – правила мосты через Илирку, крепила поскотину. Чуть было не создала животноводческое товарищество, но гуртом, вспомнив былую мудрость, вновь записали:

«Население не понимает важности означенного товарищества, решили разъяснять, а посля создавать».

В двух этих строчках хорошо, на мой взгляд, видна природа сибирского крестьянина – он хитрит и ловчит, обучился писать бумаги, полные уверток. Можно понять евгеньевцев – зажиточные были среди них, но кулака не было ни одного; оторванные от других сел расстоянием, евгеньевцы научились жить в дружбе, терпеливо сносили наезды уполномоченных, подписывались на займы, платили враскачку увеличивающиеся оброки и налоги; но обнажатся страсти и в этом заповедном углу... Крик Пахома Казакевича – не случайный крик.

Хочу нарисовать поэтапно картину Перекоса, в очередной раз воспользовавшись крохами, подаренными хранилищем областного Архива. Ноябрь 1923 года.

«Секретно. Председателям волисполкомов Тулуновского уезда. При проведении трехнедельника по ликвидации недоимок обратить внимание на взыскание трудгужналога за 1922 год, причем в первую очередь сделать нажим на лиц, имеющих 3-х и более лошадей, взыскав с них налог полностью к 15 апреля. Всю налоговую работу поставьте ударной. Подтяните сельсоветы. Помните, что для контроля за вашей деятельностью будут посланы уполномоченные от УИК.

Предуисполкома Мохов. Секретарь УИКа Часовитин».

Мохов сообщает, что губисполком установил предельный срок уплаты не 15 апреля, а 1 июня с. г., с обязательством, чтобы к 15 апреля было взыскано 50%. 14 мая 1923 года. «Срочно-циркулярно

Никаких отсрочек для уплаты не давать, а на неуплативших начислять пеню в 100% к 1 февраля, в 200% – к 1 марта. У лиц, злостно уклоняющихся, описывать имущество и описи представлять в УФО (уездный финансовый отдел) для назначения продажи с торгов имущества... Настоящее распоряжение является последним... Виновных в бездеятельности и халатности привлекать к судебной ответственности за неисполнение чрезвычайного задания».

В мае же 23-го года председатель Тулунского волостного исполнительного комитета Кузнецов и секретарь ВИКа Покровский предписали всем сельсоветам, в том числе Афанасьевскому, Евгеньевскому (с Наткой), Заусаевскому (с Дубравой), Никитаевскому (с Порогом) и т. д.:

«Последний раз предлагается взыскать недоимки, числящиеся за сельсоветами. На лиц, могущих уплатить, но не желающих, составьте акты с указанием имущественного и хозяйственного положения для привлечения к ответственности».

Разъяснение уездного исполнительного комитета:

«Предположим, что плательщик должен был внести 100 рублей к 30/IV, а внес только 4 ноября, в таком случае с него следует взыскать пени: за первые 15 дней июля 10% – т. е. 10 руб. за вторые – 15% т. е. – 15 руб. за август по 25% за каждые 15 дней, всего – 50 руб. за сентябрь– 50 руб. за октябрь – 50 руб.

За 4 дня ноября, как за полные 15 дней, 25%– 25 руб. Всего 200% – 200 рублей.

Неполные 15 дней считаются за полные. Таким образом, плательщик должен уплатить 100 рублей налога и 200 рублей штрафа (пени), а всего 300 рублей [50].

Настоящее сообщается к точному неукоснительному исполнению и руководству. Вр. Предисполкома Одинцов. Зав. УФО Миронов

Зав. налоговой частью Иванов Делопроизводитель Ивановский ».

В русле нашего рассказа и скупые строчки Хроники:

«...Надо отметить скрытие населением оружия казенного образца и случаи избиения председателя Перфиловского волисполкома Дубровина – коммунара на почве недовольства единым сельхозналогом кулаками деревни Манут...»

И еще:

«...настроение и отношение к соввласти удовлетворительное, если не считать некоторого недовольства в связи с ускоренным выполнением сельхозналога при настоящем бездорожье». (Это 1924 год.)

И еще:

«...Настроение населения в данное время возбужденное благодаря высокому налогу, краткости срока, уплаты 20% его и дешевизны цен на хлеб...

Надежды на скидку и льготы...»

(Это 1925 год.)

И еще – по 26-му году – героический рейд уполномоченного Бурденюка по нашим селам, повторяться не будем.

И еще: из личных анкет председателей сельсоветов.

Владимир Оржеховский:

– Большой вред в отсутствии твердых сроков в соблюдении уплаты. Объявленные сроки то отменяются, то вновь объявляются. Для выполнения налога недавно был 3-дневный срок вместо 3-месячного.

Михаил Максимович Засорин:

– Расчет ставок налога по земле, едокам, скоту не всегда согласуется с действительной мощностью хозяйства.

Анонимные ответы председателей сельсоветов на вопрос: «Есть ли преимущество продналога перед продразверсткой?»

– Не заметил.

– Есть, но незначительные.

– Тяжелый налог.

– Не по силам мужику.

(Это 1927 год.)

И еще:

«...Открытое недовольство страховкой. Этот вопрос является самым основным неудовольствием крестьян, которые говорят открыто, зачем нам» Советская власть навязывает то, что нам совсем нынче не с руки и материально тяжелое. Пусть страхует себя тот, кто может и желает.

Залепо Лука, середняк, с иронией говорит: «Надо же служащим дать службу, поэтому и выдумали страховку, а мужик знай плати». Всякие разъяснения по этому вопросу ни к чему не приводят. Население страдает от безмолья, т. к. мельницы частные позакрывали». (Это тоже 1927 год.)

И еще из 1927 года:

«На участке Добчур вопросов не задавали, а захватывая слово, выступал, например, гражданин Никита Мороз, середняк: „Нас грабят, я знай плати налоги, при царе было легче“».

После того дьявольского набега Бурденюка прошло два года, и вот, например, как вели себя наши милые евгеньевцы – в 1928 году.