Евгений Небольсин - Почему надо поддержать президента? Основные вопросы

Там, на берегу, как уже сказано, все остается неизменным, там нет смерти, а потому нет чего-то такого, что могло бы нас огорчить утратой из-за своей временности. Мы только там счастливы, ибо все красивое с нами совечно, и только поэтому-то оное красиво. То есть всякий хороший быт, как и крепкое здоровье, всегда имеет отдаленный прообраз Царствия Небесного. Получается, что мы утрачиваем счастье только потому, что теряем твердыню под ногами, из-за чего потоки вод сносят нас в небытие всеобщей временности, превращая нашу жизнь в сплошные утраты.

Вспомним хорошие слова Льва Толстого о любви, что это «как палец, на который он обращает внимание, если оный болит», то есть изменяется, если оный становится временным, то на него мы обращаем внимание. Это важное высказывание, ибо данный прообраз определения о высшем чувстве – о любви – на примере здорового пальца заложен в том, что мы не чувствуем здорового пальца, не чувствуем и другого – самой пустоты в межзвездном вакууме. Но это не значит, что если мы не чувствуем пальца, то его нет. Если мы не чувствуем пустоты вакуума, то сие не значит, что он пустой и в нем нет праздника радости жизни, или если мы не чувствуем вкуса яблока, то нет его в бытии перед нами. Итак, пустота или отсутствие восприятия становится залогом абсолютного здоровья, к прообразу чего стремятся практикующие нирвану и те, кто любит совершать медитацию. Этот момент ключевой также и в древней славянской традиции, только имеет иную форму выражения.

Теперь проясним ситуацию иначе. Почему вне Божественного присутствия ничего не существует? Потому что Бог – вседержитель в прямом смысле слова. То есть держит в руках Своих. Представьте себе, что вы ровную палку пытаетесь вывести в положение вертикального равновесия. Она падает, а вы ее опять выводите в прежнее состояние. А ведь живем мы. Мы всегда всё восстанавливаем. Делаем ремонты, наводим порядок, приводим в надлежащий вид. Наше здоровье подвержено постоянной бомбардировке множеством вирусов и иными внешними факторами, но оное у нас восстанавливает свое равновесие. Так всё вокруг. Эти растения, эти насекомые, и весь животный мир, и даже мир внутренний в самой материи. Все стремится удержать свое равновесие и не упасть. А ведь это тяжело. Тяжелее цветку стоять на тоненьком стебле, противостоять ветрам, дождю и граду. Но так держит его Бог. Все в руках Божьих – очень великий смысл. Получается, что все вокруг – в прообразе Голгофы Христовой. То есть понятие «берег» или «оберег» – это и радость, и прообраз Голгофы Христовой одновременно. Ведь надо хранить и восстанавливать равновесие, что и тяжесть, и в то же время радость. Сообразно тому, как практикующий йогу неестественной позой, с одной стороны, причиняет себе боль, а с другой – посредством боли находит то в себе, что от этой боли его избавляет. Это называется освобождением. Но мы имеем дело не с йогой, просто этот пример удобен для наглядности восприятия. Наоборот, йога имеет прообраз Голгофы Христовой. Это важно подчеркнуть, ибо из этого суждения выходят очень важные выводы – путь освобождения Руси.

Природу познания полезно выразить иначе на другом примере. Возьмем яблоко. Перед нами продукт питания. В данный момент мы не знаем, каков его вкус. И, пока не откусили от него, для нас этот фрукт остается как бы «вкусовой пустотой». А как только зубами разрушили клетчатку продукта, появился сок, и мы начали видеть органами распознания вкуса – мы через вкусный сок видим яблоко. Иными словами, природа познания функционально легитимна только в одном случае: если есть факт расщепления клетчатки надкушенного продукта. Нет распада яблочной клетчатки – не будет познания вкуса, ибо сок не выделяется. Сока нет – нечему активировать нервные окончания, и потому как бы яблока не существует, ибо оное остается невидимым для органов распознания вкуса, то есть органами вкуса человека такое выражение пустоты нераспознаваемо. Но это не означает, что яблока нет. То же самое касается космического пустого пространства. Оное наполнено радостью бытия, и цветами, и любовью Царства Небесного. Но оное не терпит процесса распада, а потому и незримо. Все зримое терпит расщепление, о чем свидетельствует наука.

Далее все познается в контрастах. Известное высказывание о том, что история не пишется без жертв, – как раз из этой области. Чувственная пустота – это как раз то самое из области определения любви Львом Толстым (любовь – это палец, который мы чувствуем, только когда он болит). Или яблоко живое до того самого момента, пока мы в нем не повредили клетчатку. Либо еще проще: только на белом мы видим черное. И наоборот: на черном различаем белое. Мир мы созерцаем, создавая контраст норме – пустоте. Ведь так, ведь пустоту мы не видим. Точно так же в самых далеких и бесконечных глубинах космоса мы видим возникший контраст между этой же пустотой и развитием взрыва. Если мы чего-то не распознаем, то предстает сие перед нами как та самая пустота, присущая невозможности чувственного освидетельствования, коя свойственна здоровому молодому организму, у коего ничего не болит, так как не терпит распада. То есть не болит, так как ничем не болеет. То есть если мы рук или ног не чувствуем, то сие никак не значит, что их у нас нет. Они есть, просто не болят. Если сказать, что вся пустота – это мы и есть (оная не распознается), то все эти мириады звезд и окружающая их пустота – все это часть нашего тела, в пределах коего мы можем познавать и распознавать только самих же себя. Именно по этой причине мы видим самих же себя, а точнее, то, что перед нами предстает пустотой вакуума и звездами.

В Духе Святом нам больно обидеть ближнего, ибо сие становится покушением на природу Единого в нас. Мы этим как бы пытаемся отрезать что-то от своего тела. Ведь Бог един и в нем нет противоречий, но все взаимно дополняется другим. Его единству несвойственны инородности, ибо их нет вообще. И потому все люди, приобщившись к Духу Святому, становятся Единым Целым со всем тем контентом свойств, присущим Ему, коему чужды противоречия, и человек неспособен покуситься на ближнего, ибо в его уме даже не могут возникнуть такие мысли: идти против самого же себя. Он и не ведает о том, что такое возможно вообще. Это есть самая значимая основа единства, что и выразилось в том, что голова есть наш организм, и оная – самая значимая в природе человека, и оная ближе всего к небу. Тогда все остальное в природе людей тоже сопряжено с тем, что несет в себе голова, но уже как частный случай, свойственный данной реалии, в коей развивается жизнь.

Несколько сместив акценты, скажем, что боль – это свидетельство того, что было такое состояние, в коем ее нет, – было хорошее здоровье. Больше ни о чем хвороба заявлять или исповедовать не может – только о том, что есть норма, от коей произошло отпадение. И мы, получив болевой шок, ищем истину – в поиске средств выздоровления через причину… – узнаем, не этим ли занят ученый, созерцающий внутренний мир атома или галактику через телескоп. То есть через альтернативу пустоте, носителем коей мы являемся, мы видим, чувствуем, слышим или распознаем только саму же пустоту в причинах явлений, чтобы вновь оказаться с ней в сопряжении. То есть то, что когда-то было отсутствием боли, а именно здоровым в нашем же теле или в пределах нашего организма, то должно вновь стать нами. Человечество своим научным поиском пытается делать то же самое. А точнее, мы видим норму посредством «ненормы», знаем о здоровье посредством болезни, ибо видеть можем только то, что потеряли. Видим счастье через несчастье.