Владимир Привалов - Как я провел два месяца на полярной станции, убирая Арктику

Фото: Карп Ермаченков

Утопая в грязи, выдираем из трясины громоздкие детали механизмов, подцепляем ломами ушедшие в мох бочки. К некоторым монструозным памятникам ушедшей эпохи вручную не подлезть: нужна лебедка, манипулятор, техника высокой проходимости, прицеп. Надеемся, это дело последующих экспедиций.

Поднялся ветер, верхушки гор скрылись в пелене тумана. Хмарь наползает со склонов – хорошая погода продержалась недолго. Со слов сотрудников станции, уже на следующей неделе ожидаются сильные ветра. Об этом я наслышан заранее: читал перед поездкой об «острове летающих собак».

Впрочем – о собаках позже. Они стоят отдельного упоминания в полярном дневнике.

Полное безветрие, чистое небо. Редкая удача! После работы Михаил тотчас убежал с фотоаппаратом: грех упускать такую отличную видимость.

Следом отправился и я. Водное зеркало бухты неподвижно, только расходятся усы кильватерного следа проплывающих птиц. Тепло – скидываю верхнюю куртку.

Дистиллированный воздух холодит ноздри. Баренцево море не пахнет, хоть среди грифельно-черных сланцевых обломков видны выброшенные волной водоросли. Прыгая с камня на камень, ворошат морские дары длинноклювые малыши-непоседы. Опускаюсь на траву и тотчас ощущаю резкий запах примятой полыни. Улыбаюсь – с обонянием у меня все в порядке.

В разрыве цепи островов виднеется открытый океан. Стоит напрячь слух – и слышится на грани восприятия его могучее дыхание. Сидя на берегу Ледовитого океана, парю вне времени и пространства. Полный покой, звенящее чувство наполненности и цельности бытия.

«И объяли меня воды души моей», – всплывает строка.

Небосклон прочертили когтевидные облака, словно пролетевший невидимый северный дракон процарапал нежное подбрюшье небесной лазури, в обычные дни закованное серой непроглядной броней.

Когтевидные облака… Новое неслучайное знание – на книжной полке радиорубки хранится замечательный атлас облаков.

Сколько еще открытий таит в себе Новая Земля?..

Длинный рычаг из железной трубы выскользнул из-под неподъемной бочки, и Паша мягко осел на мох. Обессиленно раскинул руки.

– Андрей Болконский лежал на земле и смотрел в ясное небо Аустерлица, – подытожил Павел.

Фото: Карп Ермаченков

Местечко, на первый взгляд, выглядело вполне перспективным: тридцать бочек компактно разместились недалеко от дороги. Бери и кати. Однако в реальности все обстояло иначе. Бочки оказались наполнены закаменевшей, слежавшейся за десятилетия известью.

– Известь мешали с цементом, делали штукатурку на месте, – пояснил Рома.

Наши компетенции дополняют друг друга, всегда можно услышать что-нибудь полезное и интересное.

«Дайте мне точку опоры, и я переверну землю!»

Как насчет обыкновенной старой бочки, вросшей в болото, дружище Архимед? Тем не менее, потихоньку-полегоньку, но мы справляемся. Пара длинных рычагов, уложенные по земле доски-рельсы… Лежбище ржавых бочек медленно пустеет.

Пыхтя, толкаем бочки от себя. Все кочки-подъемы известны уже наперечет. С разгона одна бочка глухо стукается о другую.

«Боулинг по-малокармакульски», – шутим мы.

Уборка территории полярной станции продолжается…

После нашего приезда ритм жизни гостеприимных хозяев значительно изменился. А ведь помимо нас на станции сейчас живут и работают еще и строители, возводящие новое модульное здание. Немудрено, что питьевая вода кончается в разы быстрее обычного.

Мы, жадные и охочие до неизведанного, напросились в поездку за водой. Вездеход на гусеничном ходу, видавший виды, – пожалуй, постарше многих из нас – принимает дружную команду волонтеров в кузов.

– Комфорта особого не ждите, – предупреждает Алексей. – И головы… того самого… берегите.

Рыкнув двигателем, выпустив два едких облачка сгоревшей солярки, грозная советская техника рывком двигается с места. Позади подпрыгивает на ухабах бочка на колесах. По трафарету строго прокрашено красным: ВОДА.

Поднимаемся к хребту, с легкостью преодолевая глубокие лужи, переваливаем через гребень и спускаемся в ложбину. Эта локация не видна с уже привычных, обжитых нами мест, и мы озираемся по сторонам. С правой стороны виднеется вдали морской простор. Безжизненным асфальтом темнеют каменистые пустоши – резкий северный ветер выдувает всю органику, и на поверхности выщербленного сланца выживают лишь мхи и лишайники, пятная рыжеватыми, серыми оспинами тело острова. Слева равнодушно взирают на случайных путников морщинистые лики гор, а внизу, посреди болота, неторопливо пробирается к бухте извилистая речушка.

Еще рывок – чудо-вездеход разворачивается и, дернувшись, останавливается. Угольные плоские чешуйки сланца уходят в прозрачную, холодную даже на один только взгляд, неподвижную воду. За озером, через холмистую равнину встают стеной горы. Посреди уступов виднеются прошлогодним приветом снежники, так и не растаявшие за короткое лето.

Фото: Карп Ермаченков

Неприветливая местность пугает своей пустотой. Кажется, здесь не выжить никому живому. Впечатление обманчивое – в озере водятся весьма достойные экземпляры. Не всякое удилище выдержит! У небольшого мыска на быстрой зыби ведет рыбалку стайка птиц, очертаниями напоминающих привычных бакланов. Миг – и пернатый рыбак скрывается в озере, чтобы через полминуты вновь показаться над водой.

Перекинув рукав, Алексей запускает мотопомпу, стоящую на самом урезе воды. Движок затарахтел, перекачивая воду в бочку. На всех картах озеро именуется Святым: вода из него хранится очень долго, оставаясь свежей и вкусной. Неудивительно, что первые поселенцы назвали его таким образом. Поговаривают, на дне озера на поверхность выходит серебряная жила. Так ли это – мне неизвестно, однако вечерами чай идет в охотку, его тянешь и тянешь в себя кружку за кружкой, легкий и невесомый, и все никак не можешь напиться.

А может, все дело не в чае, а в радушных людях, нас окружающих, в долгих разговорах и бесконечных историях между людьми, еще пару недель незнакомых друг с другом? Скорее всего – и то и другое; ведь вкусный чай истории не помеха, а подспорье.